И судя по его реакции я попала точно в цель...

3. Глава 3. Варя

У Глеба аж желваки на лице подергиваются и ноздри расширяются от бешеного дыхания:

— Ну что ты, родная. Узнаю, — он тянет меня к себе. — Мы помиримся и ты сама мне все расскажешь. И я исполню все твои мечты. Только не злись, котенок.

— Оставь фамильярности для своих шлюх! — шиплю я.

— Ладно-ладно, позлись немного. Я действительно облажался, — цедит сквозь зубы. — Я ведь правда не хотел, чтобы ты узнала.

Из моей груди вырывается невольный смешок, больше похожий на болезненный стон:

— Ты правда самой большой проблемой считаешь, что я узнала? А не то, что ты кобелина бессовестный?

— Я кобелина, Варь, — соглашается снисходительно. — Прости, я все не то говорю.

— Так вот если хотел, чтобы я не узнала, стоило как минимум не трахаться в МОЕЙ квартире. А еще я слышала, что за изменой не ловят тех, кто не изменяет. Не пробовал практиковать?

— Да таких нет просто, Варь, — раздраженно отрезает он, явно будучи твердо уверенным в том, что говорит. — Все так живут.

— Значит я — не все! — голос срывается на фальцет. — Поступать так с собой я разрешения не давала! И сама верность тебе хранила, как дура! Если бы я только знала, что у нас отношения свободные, то тоже…

— Ну при чем тут ты, малыш? — перебивает он. — Женщины ведь иначе устроены. Им же очаг хранить, уют создавать…

— А мужикам значит трахать все что движется?! Щас! — ору и голос эхом пролетает по подъезду. — Я теперь тоже так жить буду! Понял? По-мужски! — дергаюсь, чтобы уйти, но нога срывается на ступеньку, и я едва не падаю с лестницы, но этот мудак подхватывает меня и прижимает к себе еще крепче:

— Только попробуй, Варюш, — рокочет мое имя угрожающе. — Злится — злись. Обвинять — обвиняй. Но если я хоть одного мужика возле тебя увижу, убью. Запомни.

— А ты не увидишь! — цежу ему в тон, стараясь тоже звучать с вызовом, хотя в горле слезы застряли. — Потому что я тебя вышвырну из своей жизни, и еще получу судебный запрет, чтобы ты не смел на пушечный выстрел ко мне приближаться!

— Попробуй, зайка, — шипит он яростно.

— Еще как попробую! — рычу ранено. — И ты меня своими связями не напугаешь. У меня знаешь ли тоже папины связи имеются. Вот и посмотрим кто кого!

Он таранит меня горящим взглядом. Будто придушить готов. А уж как я его…

Ненавижу.

Да как он мог со мной так…

Я ведь любила его всем сердцем.

С первого взгляда.

Когда папа нас познакомил была вне себя от восторга. Такой по-мужски красивый. Сильный. Благородный, как мне тогда казалось.

Я еще боялась, что такого грозного вояку мне никогда не завоевать.

А он вдруг однажды взял и предложение мне сделал.

Как уж я удивилась тогда.

Мы ведь на тот момент даже за руки не держались. Но я наивно решила, что он, так же как и я — влюбился.

Чистой. Платонической любовью.

Дура.

А оказалось, что это папа попросил его. Присмотреть за мной так. Когда его не станет.

Он ведь тогда уже знал, что болеет.

А Глеб отказать не смог умирающему командиру.

Чувствую, как у меня будто все органы в труху рассыпаются. Будто напалмом изнутри выжигает боль.

Он ведь моим первым и единственным мужчиной стал. Еще и забеременела от него, безмерно доверяя этому гаду.

А он никогда… меня не любил.

Никогда.

Женился из чувства долга.

Лучше бы он отказался.

Лучше бы и вовсе никогда не появлялся в моей жизни.

Мерзавец…

Как же больно.

Не прощу. Никогда.

— Ну не плачь, Варюш, — хрипит он, совсем неуместно болезненно хмурясь. Будто это ему сейчас сердце растоптали. Будто его предали и уничтожили. — Я пиздец виноват. Но я сделаю все, чтобы загладить…

— Сделаешь все? — хватаюсь за эти его слова как за спасительную соломинку. Потому что больше нет сил держаться.