— Про такое не забудешь, — усмехнулась она. — Сложно забыть о том, что по закону я всё еще считаюсь твоей прислугой. Но это не надолго, я больше не собираюсь играть эту роль.

Нэд подавил в себе острую потребность увести ее, закрыться в какой-нибудь подсобке и продемонстрировать, насколько хороша может быть роль жены. Заниматься с ней любовью так долго, пока она не сорвет голос и не выкинет из головы последние три года.

Но вместо этого он опустился на стул за ближайшим низким столиком в темном углу. По крайней мере, Джози не сможет видеть его так же хорошо, как он видел ее, а это хоть какое-то, но преимущество. Нэд чувствовал, что каждое его движение преисполнено яростью и желанием разнести таверну в клочья, и это выставляет его дураком.

— Я не позволю тебе наставлять мне рога на глазах у всего Лондона, — сказал он.

Она стала еще прямее, когда услышала эти слова.

— Хотела бы я сказать то же самое, мой дорогой муж.

Горячий и ядовитый стыд тут же затопил грудь Нэда. Чтобы как-то подавить это чувство, он удвоил свой гнев, направив его на американца. Тот уже потянулся, чтобы приобнять Джози за плечи.

— Я не ясно выразился? Убери от нее руки.

На мгновение ему стало страшно, что этот мужчина никак не отреагирует. Просто пошлет к черту и Нэда, и его слова.

Американец застыл и смерил герцога взглядом, полным презрения, но всё же отступил и поднял ладони к верху. Его смех прозвучал слишком громко в пустом помещении.

— Видит Бог, я последний, на кого тут можно злиться, — почти примирительно сказал он.

— А еще мы не собирались принимать сегодня посетителей, — добавила Джози, кинув взгляд на своего любовника. — Дверь должна была быть заперта.

С этими словами она направилась к бару, делая вид, что не заинтересована ни в одном из мужчин, окружавших ее. А у Нэда осталось еще меньше сомнений в том, что она спала с этим недоумком. Герцогу хотелось умереть от мысли, что Джози была неверна, но как он мог ее в этом винить? Он не должен был удивляться.

Прошли годы с тех пор, как она ушла. И он тоже не был ей верен.

Не был, да, но только один раз. И не так. В нем говорило лишь уязвленное самолюбие и жажда наказать ее, а она… Нет, он отказывался верить, что она отдала свое сердце другому мужчине. Даже если всё вокруг кричало об этом, он не поверит, пока она сама об этом не скажет.

Нэд молча наблюдал, как Джози обошла барную стойку, поставила на стол небольшой стакан и налила себе выпить.

— Как вы нас нашли, Ваша Светлость?

«Нас». Нэд возненавидел это слово, которое привязывало ее к другому мужчине. Вместо ответа он задал ей встречный вопрос:

— Какого черта ты здесь делаешь?

Она приподняла одну бровь.

— Здесь, в Лондоне? Мы же это уже обсуждали.

Ее игры всегда сводили его с ума, но если раньше во время них он сгорал от желания, то теперь — от бешенства.

— Какого черта ты делаешь в этом пабе? — поцедил он, сжав пальцы так сильно, что побелели костяшки.

— Мы предпочитаем слово «таверна», — улыбнулась Джози.

«Мы». Нэд хотел поймать это слово в воздухе и затолкать его в глотку усмехнувшемуся американцу.

— Называй как хочешь, — ответил Нэд, — но это паб в самом сердце Ковент-Гардена. Неподобающее место для герцогини.

Американец рассмеялся.

— Вот же мы прогадали! Надо было назваться «Пьяной герцогиней».

Нэд возненавидел его еще больше, хотя думал, что это уже невозможно. А когда Джози расхохоталась, он в красках себе представил, как сожжет это место к чертям, как только заберет ее отсюда.

— Я серьезно, Джозефина, почему ты здесь? — повторил Нэд, игнорируя их веселье.

Она развела руки в стороны.

— Я тут родилась!