– Зачем ты это начинаешь? – он перебивает меня, не позволяя договорить. – Мы закрыли давно эту тему!

– А что мне ещё думать?! Ты стал возвращаться домой непозволительно поздно. – Всё, сказала, что думаю, и теперь не собираюсь отступать. Хочу услышать правду, какую бы горькой она ни была.

– Никого нет! – он обрывает мою попытку продолжить разговор, его тон ледяной теперь. Так бывает, когда он бесится.

– Ты же помнишь, да, что со мной только честно, правда? Повторно вранья не потерплю. И плевать мне уже будет виртуально или реально твоё увлечение.

– Да помню я всё! Не начинай! Не порти мне с утра настроение!

Ну что я говорила? Будет выкручиваться.

– В любом случае у меня есть предложение. Чтобы тебе стало легче, я хотела бы вернуться в компанию.

– Ты хочешь обсуждать это сейчас? – он удивлённо смотрит на меня, снова демонстративно поглядывая на часы. – Нет, я против. Говорить об этом не будем, мне некогда.

– Почему нет?

– Потому что, нет, и всё. Я просто… не хочу, чтобы ты работала, – кладёт столовые приборы на стол и вытирает губы салфеткой. Неожиданно подходит ко мне, пытается поцеловать меня в шею, но я отстраняюсь. Сейчас я не в том настроении, чтобы отвечать на его ласки, особенно когда две минуты назад мы метали гром и молнию.

– Скажи, почему? – настаиваю я, не желая оставлять эту тему без ответа.

– Потому что я привык видеть тебя дома, – неожиданно меняет тон с агрессивного на ласковый. – Там уже без тебя всё прекрасно работает. А ты оставайся домохозяйкой, занимайся делами в быту, дочерью, собой. Знаешь, – теперь Стас загадочно улыбается, но эта улыбка кажется натянутой, – в конце концов, мне нравится перед партнёрами хвастаться тем, что моя жена может позволить себе не работать, – говорит последние слова, как будто это последний весомый аргумент для его объяснений. – Это, если хочешь, показывает статус нашей семьи. Вон, у моих одноклассников жёны-лошади, на нескольких работах. А ты у меня как королева!

Меня передёргивает от его слов.

Как легко он перешёл от упрёков в том, что тянет компанию один, к этой лести, которая кажется мне фальшивой. Особенно при условии, что я долгое время как раз была этой лошадью.

– Хм, раньше я была такой же лошадью, пока мы поднимали бизнес, – напоминаю я ему. – И совсем недавно именно ты, кажется, упрекал меня в том, что практически один сейчас тянешь компанию.

Он отворачивается, осознавая, что попал в ловушку собственных противоречий.

– Ляпнул, не подумав, – оправдывается. – Хочу извиниться за это. Теперь понял, как был не прав, и как важно, чтобы моя жена не работала.

– Да уж. Упрекать в этом было очень странно, при условии того, что ты прекрасно знал, почему я отошла от дел. Мама болела, нужно было ухаживать за ней. Ну, как бы оно ни было, я выполнила её последнюю волю и теперь могу вернуться на работу.

Муж вздыхает, видимо, понимая, что спорить бесполезно.

– Я пошёл, – он разворачивается и уходит, даже не оглянувшись, словно мои слова больше не имеют значения.

– И всё-таки рассмотреть вопрос моего возвращения нужно, – настаиваю я, глядя ему вслед, но мои слова повисают в воздухе.

– Рассмотрим обязательно, но позже, – машет он рукой на прощание, даже не повернув головы.

– Ты, Стас, видимо, забыл, какой я умею быть настойчивой, – говорю это теперь скорее самой себе, чем ему.

Убирая посуду со стола, продолжаю крутить в голове свои подозрения, воспоминания, и мысли о возвращении в компанию, которую мы строили вместе целых десять лет.

Пытаясь отбросить лишние эмоции, анализирую ситуацию. Нет, нет, но настаивает мысль: может, я действительно слишком подозрительна?