— Оля…

Я захлопнула дверь холодильника.

Кирилл, растрёпанный и помятый, стоял на пороге кухни и смотрел на меня осоловелыми глазами. Пьян, что ли?

Хотя чему я удивляюсь?

— Оля, как… зачем ты туда поехала?

Понеслась… Понеслась, родимая. Никуда нам от этого кошмарного разговора не деться.

— А ты был до того не в себе, что даже не сообразил? Ты звонил мне, когда эта девка тебя… обслуживала!

Хорошо, что я догадалась запереть глухую дверь, отделявшую коридорчик со спальнями от остальных комнат. Не дай бог мой взвинтившийся до потолка голос разбудит Егора.

— Извини. Получилось случайно. Я не хотел, чтобы ты слышала.

Дар речи иссяк.

Я таращусь на мужа, не веря ушам.

То есть… он извинялся исключительно за «организационные неудобства»?!

— Так… ты прощения просишь за то, что я об измене твоей догадалась. Не за сам её факт!

Его лицо белеет. Челюсти сжимаются так, что, кажется, и проволоку без труда перекусит.

— Переспать ещё не значит изменить! — взрывается муж.

Я немею от такого цинизма.

— Да как ты… как ты смеешь…

— Это её работа. Оля, ей за это уплачено. И даже не мной!

Надо же, какой «стальной» аргумент!

— Кирилл, да ты… ты издеваешься…

— Вот только не разводи драму, — хмурится муж. — Ты знаешь, я этого терпеть не могу.

— Не буду я ничего разводить, — едва держусь, чтобы не расплакаться. — Просто разведёмся, и всё.

— Нет, не разведёмся. Не разведёмся!

И часть меня умоляет: «Оля, не торопись!». Но только часть. Часть. Даже не половина. Всё остальное буквально полыхает от гнева.

— Что значит, не разведёмся? Кирилл, мы не в средневековье живём. После такого я жить с тобой не собираюсь!

Кирилл замирает, явно обдумывая. Проводит дрожащей ладонью по всклокоченным волосам. Ему не слишком-то много времени требуется, чтобы отыскать нужные аргументы.

— А о сестре ты подумала? А о Егоре?

И пусть напоминание об Ане режет меня ножом, второй вопрос я не могу игнорировать.

— Н-не смей... не смей его сюда приплетать.

— Так тебе на него наплевать?

— Он — твой сын, Кирилл. Не мой, — цежу я сквозь зубы, а сердце рвётся на части.

— Так значит, всё-таки наплевать, — он чует, что задел до самой кости. — Бросишь мальчишку, как будто тебя в нашей жизни и не было. Мало ему, что он одну мать потерял. Так и второй скоро лишится.

Огонь внутри полыхает так, что, кажется, достаёт до самого горла. Сжигает в лёгких весь кислород.

И пока я силюсь сделать спасительный вдох, слышу самое страшное.

Слышу от порога тоненький голосок.

— Мам?.. Мам, ты от нас уезжаешь?..

5. Глава 4

Я бросилась к сыну.

— Егорка, ты чего вскочил? Только же заглядывала к тебе. Спал ведь!

— Пить захотел, — Егор потёр кулачком глаз и посмотрел на отца. — Пап, у тебя шея поранена?

Я, метнувшись было за водой, бросила взгляд на мужа и успела увидеть, как он прижимает пальцы к тому месту на шее, где успел налиться кровоподтёк.

Засос.

Меня начинает подташнивать.

— Нет, всё в порядке, — бубнит Кирилл. — Это… я не ранен. Не переживай.

«Всё в порядке», «не переживай». Всего три фразы, а правды в них — на на грош.

Дрожащими руками схватила стакан, плеснула в него воды, подала Егору. Он осушил почти весь. Значит, не врал. Действительно пить захотел.

— Ты иди спать. Вставать рано, — Кирилл прочистил горло. — И мама никуда не уезжает. На кого же она нас оставит?

Я не нашла в себе сил ему возразить при ребёнке. Тем более что Егор перевёл на меня заспанные глаза в ожидании подтверждения.

— Я… никуда не уезжаю. Ты ложись. А то утром потом не добужусь.

Егор поколебался всего пару секунд, подошёл ко мне, обхватил мои колени, уткнулся носом в халат и пробубнил:

— Мне сегодня Инга сказку про гномов читала. А завтра ты прочитаешь? Мне нравится, когда ты мне читаешь. Я просил, чтобы ты. А Инга сказала, у тебя дела.