— А? — Кирилл встрепенулся, автоматически отмечая, что все его вещи на месте.

— Надеюсь, тебе всё у нас понравилось.

Вопрос задан бесстрастным, даже благожелательным тоном.

Но Кириллу сейчас чудилась глубоко скрытая в нём издёвка.

Это всё Ольга… это из-за неё.

— Да. Всё было супер, — пробормотал он и поспешил к машинам.

Впереди — неизвестность.

Впрочем, почему неизвестность? Впереди почти наверняка разговор.

И он был уверен — по уровню сложности никакие самые сложные деловые переговоры и рядом с ним не стояли…

3. Глава 5

— Ну и что?

Я смотрела на мать, отказываясь верить в то, что услышала.

— Что значит «ну и что»?

И почему дурочкой себя ощущала именно я?

— Оля, родная, ты в какой сказке живёшь?

Я невольно обвела взглядом уютную, но давно нуждавшуюся в ремонте кухоньку нашей двухкомнатной квартиры, где мы когда-то ютились вместе с бабушкой, сестрой и двоюродным братом. Сейчас мама жила тут одна. И ни тогда, ни сейчас идеальным своё жилищное положение не считала.

— Мам, с чего ты решила, что я в ней вообще когда-то жила?

Мама пожала плечами и передвинула древнюю сахарницу, будто не знала, чем занять руки.

— Просто сужу по тому, как ты рассуждаешь. Изменил. Вот уж трагедия!

Может… я и правда, всё это время в сказке жила? Представить не могла, что разговор с матерью сложится именно так.

Поступок Кирилла меня шокировал. Но реакция матери, грозила стать для меня ещё большим шоком.

— А разве нет? Мам, он с другой женщиной переспал!

— Но ты же сама сказала, что это… что речь о проститутке. Обыкновенной проститутке.

— Я… погоди… — я провела ладонью по лбу, пытаясь собраться с мыслями. — То есть ты считаешь, что если он за секс с ней заплатил, этот секс не считается? Что так положено?

Мать встала из-за стола и прошлась до окна, за которым сгущались ноябрьские сумерки.

— Оля, какого ответа ты от меня ждёшь? Хочешь услышать, что я его осуждаю? Я его осуждаю! Да, некрасиво. Неправильно. Надо было этот момент… не знаю… обговорить. Он должен был поставить в известность, что их мероприятие включает в себя и такие активности, но…но я не считаю, что тебе нужно всё бросать, всё ломать. Я так не считаю.

— То есть… — я попыталась сглотнуть, — то есть, выходит, ему ломать можно. Можно топтать, можно плевать. Можно ни в чём себе не отказывать.

— Я этого не говорила, — маму, кажется, задело моё возмущение. — Но нужно понимать, что он — мужчина, а у мужчин свои слабости. Тут семи пядей во лбу иметь не нужно. Любой мужчина готов изменять, если для этого сложатся благоприятные обстоятельства. Это нужно принять. С этим необходимо смириться! Потому я и сказала, ты не в сказке живёшь.

— А отца ты тоже так для себя оправдала? — вырвалось у меня.

— Отец сам ушёл. Не нужны ему были никакие оправдания, — мать уставилась невидящим взглядом в окно. — Только он сейчас, Оля, совсем ни при чём. Ты о себе должна думать. О своём будущем.

— Мам, я не понимаю…

— А что здесь понимать? — мать посмотрела на меня с недоумением. — Оль, тебе уже к тридцати. Ты не молодеешь. Хочешь, как я, остаться без крепкого плеча один на один с необходимостью выживать? Хорошо ещё, что на тебе детей нет.

Она окинула меня сочувственным взглядом и добавила:

— Хотя и не знаю, хорошо ли…

И тут меня наконец осенило. Тут-то до меня наконец-то дошло.

Она боялась.

Боялась, что мой разрыв с Кириллом приведёт к очевидному — нам снова придётся взвалить все финансовые заботы, а главное, дорогостоящее лечение Ани, на свои плечи.

Профессиональный уход, регулярные поддерживающие процедуры, золотые по ценам лекарства. С её тяжёлой инвалидностью недостаточно было просто что-то колоть и регулярно показываться докторам. Аня месяцами проводила в больницах, и только лишь потому ещё можно было надеяться на положительный прогноз.