Отворачиваюсь к плакату на стене, который наглядно демонстрирует этапы развития эмбриона, начиная от зачатия и заканчивая новорожденным. Все эти детали — матки, жёлтые тела и головастики — зрелище не для слабонервных. Но, слава Богу, меня вызывают буквально через пару минут.

Отношение медперсонала разительно отличается от того сладкого сиропа, что льют в уши в платном центре. Нет, медсестра не грубит, заполняя карту, врач заинтересованно расспрашивает и просматривает мои анализы, задаёт уточняющие вопросы, где-то хмурится, переспрашивает, иногда кивает на мои слова или своим мыслям. Но всё-таки чувствуется, что эта Мурвет Фикретовна не станет передо мной заискивать и лебезить.

— Ну, что я вам могу сказать, — начинает врач, переворачивая карту на титульную страницу и читает мое имя: — Кира Александровна.

Конечно, при таком потоке пациентов, она не запомнила сходу мое имя.

— Я не увидела в вашей карте со всей этой кипой анализов главное — диагноза.

— Диагноза? — удивлённо переспрашиваю.

— Да! На основании какого диагноза вам делали две процедуры ЭКО?

— Потому что не смогла забеременеть самостоятельно.

— А почему вы не смогли забеременеть самостоятельно? — продолжает расспросы врач.

— Я не знаю, — теряюсь от её напора.

— Вот и я не знаю. Потому что диагноз вам никто не удосужился поставить. Не видя анализов партнёра, я ничего не могу утверждать со стопроцентной уверенностью, — женщина откладывает бумаги в сторону и принимается что-то записывать на листике. Потом решительно перечёркивает всё и заявляет: — Но предварительно по тому, что я вижу в карте и увидела по осмотре, я могу предположить у вас иммунное бесплодие. Вы знаете, что это такое?

— Нет, — едва лепечу, а внутри все обмирает. Сердце, услышав слово “бесплодие”, кажется, перестает стучать. Может, поэтому в центре мне не озвучивали диагноз, чтобы не пугать.

— Нет-нет, всё не так уж плохо. Не переживайте так. На вас вон лица нет. — Медсестра уже сует мне в руки стакан с водой. — Вам бы нервы для начала подлечить. Дети потребуют много сил и моральной стойкойсти.

Я, клацая зубами по краю стакана, пытаюсь пить воду маленькими глотками. В итоге обливаюсь и раздраженно отставляю стакан.

— Я в порядке и готова вам выслушать, — твердо заявляю, совсем не испытывая уверенности. Но смысл резать хвост по частям?!

— Иммунное бесплодие — это совсем не то же самое, что бесплодие в обычном понимании диагноза. Если простым обывательским языком, то у вас с мужем несовместимость. Именно его сперматозоиды ваш организм отторгает. Почему так сложилось, трудно сказать, — врач спокойным и очень деловым тоном продолжает мне читать лекцию. — Да это и не важно почему. Гораздо важнее понять, что делать.

— А можно что-то сделать? — смущенно спрашиваю с робкой надеждой.

— Да, разумеется! Медицина не стоит на месте. И есть разные способы лечения. Но если ни один не сработает, то можно использовать донорскую сперму для оплодотворения эмбриона, которая будет идеально совместима с вами. Ну и, в конце концов, адюльтер никто не отменял, — улыбаясь, заканчивает женщина, а я не могу понять: она так пошутила или действительно предложила мне изменить мужу?

Врач продолжает что-то говорить, выписывать назначения, настаивать на том, чтобы проверился муж, но я слушаю невнимательно, всё глубже погружаясь в пучину отчаянья.

Я сейчас немного поплачу, а потом возьму себя в руки и буду жить дальше.

Уважаемые друзья, если история вам интересна, не забывайте добавлять книгу в библиотеку и ставить отметку "Мне нравится")

4. Глава 4

Персональную экскурсию для двух итальянцев, которые не первый раз в Москве, придумать сложно, но тем не менее очень интересно. Тем более, что итальянский мой самый любимый язык. Страстный, бурный, кипучий, как и сами итальянцы. Чопорный английский я люблю меньше, витиеватым французским наслаждаюсь, гортанный немецкий уважаю. Неплохо знаю испанский и немного греческий, но не в совершенстве, на уровне поддержания разговора.