Краем глаза вижу в темноте идеальный белый профиль и чуть не светящуюся белую рубашку. Луна сквозь окно только заостряет его властные и жёсткие черты.

– У меня был один из худших дней в жизни, – удивляя сама себя, зло оправдываюсь я. И тут же нападаю: – Благодаря тебе, Манкиров.

Хватаю со стола стакан, чтобы выпить остаток, но он перехватывает мою руку своими горячими пальцами, и по мне как электрический ток проходит от его прикосновения. Манкиров легко выдирает у меня из пальцев напиток и сам делает глоток.

– Ты не знаешь, что такое плохие дни, Аля, – с угрозой, но как-то задумчиво говорит он. – Не перечь мне больше, чтобы не узнать.

– Не знаю?! – взвиваюсь я. – Я безработная, рощу сына одна, собираю ему денег на операцию, у меня нет работы, да ещё хуже: меня преследует больной на голову психопат, которому ты рассказал, где меня искать, чем похо… поно… пох-херил мои усилия, – заговариваюсь, язык заплетается. – Это тебе не понять с твоими дорогими ваннами на львиных ножках и машинами стоимостью как моя квартира! Ты – золотой…

– Заткнись, – бросает мне Манкиров, и хотя инстинкт кричит мне послушаться, я продолжаю лишь с большим пылом:

– Объясни, зачем?! Зачем?! Что тебе надо?!!

– Считай, что соскучился по тебе, – усмехается мужчина. – Давно не видел. Обнаружил в грязи то, что раньше считал сокровищем. Хочу рассмотреть поближе.

– В грязи?! Я же говорила, я не шлюха!!! Поэтому решил мою жизнь разрушить?! Из интереса?!!

– Сына разбудишь, – замечает Манкиров.

Его лицо расплывается у меня перед глазами, смешиваясь с темнотой. Только белая рубашка, в которую я вцепляюсь до боли в ногтях. Пытаюсь тряхнуть его, потом – дать пощёчину. Вот только Манкиров легко ловит мое запястье и предупредительно сжимает.

Я пытаюсь бить его по твердой груди второй рукой, но с тем же успехом я могла бы бить в дерево. Только больно пальцам. Потом вижу, как он ухмыляется.

Делаю рывок – и вдруг понимаю, что прижата к его мощному торсу так крепко, что не вздохнуть.

Двинуться не могу, таю в этом горячем плену, растекаюсь лужицей, и десятки образов из прошлого разом заполняют мои мысли. Не дыша, лишь бессильно сжимая пальцы, вспоминаю, каким сильным он может быть, как легко может поднять меня, не давая дёрнуться, и…

Тяжелеет низ живота. Я не понимаю, где я и когда я – может, это восемь лет назад?.. Когда этот ненасытный зверь рвал меня на тысячи лоскутов в спальне, раз за разом доводя до пика удовольствия?..

Он тоже замирает, и вдруг отталкивает меня – но лишь чтобы впиться в губы хищным, сминающим волю поцелуем. Его губы на вкус как можжевельник, ягоды, джин и металл, и я не замечаю, как тянусь к нему, как рьяно отвечаю, желая, чтобы его язык проник глубже, заполнил мой рот, чтобы я снова чувствовала себя его…

Манкиров снова усмехается и прикусывает мою нижнюю губу. Затем легко толкает в грудь, и я падаю на спинку кресла, как если бы падала на землю. Он нависает надо мной, мощным рывком раздвигает ноги своим коленом, опирается им на сидение кресла – и останавливается.

Мне хочется скулить.

– Ты все так же возбуждающе пахнешь, – рыча, шепчет он, и мне кажется, что у него звериные клыки.

Хватает мои запястья своей громадной ладонью, снова поднимает над головой. Проще было бы освободиться из кандалов.

Манкиров же просто смотрит на меня сверху, а потом медленно просовывает руку между моих бедер. Я конвульсивно пытаюсь удержать его пальцы, сжимаю ноги, но он только смеётся. Я знаю: он чувствует влагу даже сквозь тонкие брюки и бельё, у меня разве что по ногам не течёт.

Как и я чувствую его налившийся кровью член.