– Я и здесь тоже, - выдавливаю из себя и шепчу, - мне очень нужны деньги. Операция не помогла.

Мои глаза наполняются слезами.

– Ты должна была работать у меня, - хмурит свои брови.

Черствый, жесткий человек. Думает только о себе.

Ну, конечно. О ком же он может думать? Нисколько он не изменился. Все такой же.

Опускаю глаза. Не хочу, чтобы он видел моих слез.

– Ты плачешь, - вытирает большим пальцем предательски скатившуюся слезинку, - мы поможем твоей тете. Только я ей найду лучших врачей. Других. Здесь мне не нравятся. Я таких людей и докторами не назвал бы.

– Здесь хорошие доктора, - поднимаю на него глаза, - и она не транспортабельна. Ее нельзя сейчас трогать. Мы ее убьем.

Вот этого я и боюсь. Если Тимур узнает про свою дочь, он моментально ей найдет других врачей. Он увезет ее от меня. Пусть пока не знает. Когда Сонечка поправится, тогда можно будет обсудить. Но не сейчас. Это жестокий человек, думающий только о себе и своей выгоде. Ему мои чувства и мнения не важны. И состояние человека он не будет учитывать, что бы врачи ни говорили. Уже даже ему здешние врачи не понравились. Когда успели только?

– Давай я поговорю с ее лечащим врачом, - предлагает самую ужасную для моих ушей вещь.

– Нет! - пугаюсь, - не надо. Она поправится. Обязательно поправится. Только ей немного помочь надо. Никого у меня больше, кроме нее нет. Я так боюсь ее потерять. Это для меня самый дорогой человек.

Слезы предательски катятся по моим щекам. Не могу их остановить.

Ребенок, вероятно, чувствуя гнетущую атмосферу, начинает похрипывать и выдавать начало плача. Его мать укоризненно на нас смотрит.

– Выйдем, - предлагаю Тимуру и сама начинаю движение к выходу.

Тимур подскакивает за мной и хватает меня за больной локоть.

– Ай! - вскрикиваю от неожиданной боли.

– Что такое? Где? Что-то заболело? - начинает суетиться вокруг меня, настороженно осматривая меня.

Содранный локоть прикрыт рукавом халата.

Тимур прикладывает ладонь к различным частям моего тела.

– Где? Скажи. Голова не кружится?

– Все хорошо, - выхожу за пределы палаты и прикрываю за нами дверь.

– Все! На сегодня ты наработалась. Едем к моему доктору. Необходимо тебя осмотреть. И не спорь!

– Меня уже осматривали, - вылетает из меня. Тут же, понимая, прикрываю рот рукой.

– Кто? Тот, что тебя сбил? - кипятится Тимур.

– Откуда ты знаешь? - недоуменно на него смотрю.

– Лана, думаю, нам надо поговорить. Сегодняшняя ночь многое показала. Мне много показала. Открыла мне глаза. Я такой дурак был. Я понимаю, что не смогу все исправить. Точнее, я не смогу переделать все, что натворил. Но я буду стараться те ошибки исправить. Мне никто, кроме тебя не нужен.

– Перестань! - хочу прикрыть уши руками, но сдерживаюсь, - у тебя скоро родится ребенок. Ты ему нужен. Тебе здесь нечего делать.

– Я уже все решил. Со Светой я в любом случае не останусь. Я не люблю ее. Это была ошибка.

– И ребенок тоже ошибка? - впыхиваю.

Вот как он рассуждает о детях! Они для него ошибки. Господи! Как хорошо, что у меня хватило ума ничего ему не рассказывать. Как бы я сейчас переживала, если Тимур знал, что у него есть дочь. Что бы он с ней сделал. У меня все холодеет от этой мысли.

– Как только он родится, я тут же сделаю тест ДНК.

– А если он окажется твой? - поднимаю на него болезненный взгляд.

– Если ребенок окажется моим, - сглатывает, делает паузу и, глядя мне в глаза, проговаривает, - то я его заберу.

О боже! Я была права! Он Сонечку заберет у меня! Заберет! Какой ужас! Нет! Нельзя ему говорить про дочь.

Надо будет все обсудить с тетей Машей. Попросить ее подыграть мне.

– Лана, - смотрит на меня настороженно, - нам надо серьезно поговорить.