Поворачиваю голову к холлу. Все по прежнему. Решаю дойти до детской больницы.

Выхожу и иду в здание напротив.

Равномерный стук моих каблуков нарушает тишину холла больницы.

Девушки на ресепшн подсказали мне, как пройти к главврачу. И теперь по длинным коридорам я вышагиваю, вглядываясь на во все встречные детские лица. Некоторые из них настолько грустные, что мне становится тоскливо. Дети не должны огорчаться. Они не имеют права болеть. Они просто обязаны радоваться жизни. Ведь еще когда, если не в детстве, которое в свою очередь обязано быть беззаботным.

Главврача на месте не оказывается, потому жду в коридоре у окна, вдоль которого в пару метрах стоят два доктора, в достаточно солидном возрасте.

– Ты так и не женился? - спрашивает один другого.

– Как видишь, - пожимает плечами другой.

– А на примете есть кто-то? - хитро улыбается.

Да, врачи тоже люди. Ничто им не чуждо. У них тоже есть свои семьи, они те же испытывают чувства.

– Мне кажется ты не ровно дышишь к той самой женщине, что является мамой Сонечки? Признавайся! Что ты когда скрывал от старого друга? - бьет по плечу своего коллегу.

В ответ другой вздыхает и спрашивает:

– Много есть времени у Сонечки?

– Ох, Боря, на самом деле надо было операцию делать еще вчера. Долго вы все готовили.

– Мама, к сожалению, не могла решить финансовые вопросы. Потому мы задержали. Надо было операцию буквально сразу проводить, но увы и ах, ты же сам знаешь, что мы не боги. Все упирается в деньги.

Как же не справедливо, когда жизнь неповинного человека упирается в деньги. Это жестоко. Деньги не должны стоять в здоровье, особенно в жизни ребенка.

– Вот теперь начались те самые процессы, которые я так боялся, Аркаша.

– Но можно еще успеть все изменить. Ты знаешь, у меня золотые руки. Я столько операций подобных проводил. Ко мне привозили деток со всего мира и в еще тяжелее состоянии.

– Потому я тебя и позвал, - хлопает один другого по плечу, - ты поговорил с мамой Сонечки?

– Да. Операция неизбежна. Я не стал ее пугать. Она и так была вся в расстроенных чувствах.

Еще бы. Когда ребенок серьезно болен, какие еще чувства у матери могут быть? Бедная женщина. Переживать боль собственного ребенка - это самое тяжелое жизненное испытание.

– Сумму ты ей назвал?

– Да. Обозначил.

– Только не знаю, сможет ли она расплатиться, - качает головой, - она только что еле нашла деньги на прошлую операцию, а тут еще одна.

– А сколько времени есть у нас?

– Месяц максимум. Процесс уже начался и он не стоит на месте, к сожалению. Здесь время играет против нас.

– Сколько? - внезапно вылетает из меня.

– Что? - мужчины разом оборачиваются в мою сторону.

– Извините. Стал свидетелем вашего разговора, - говорю быстро, чтобы они не успели подумать, что я сумасшедший, - ребенку, кажется, Сонечке требуется дорогостоящая операция. Спрашиваю, сколько? Сколько необходимо денег?

– Молодой человек, - отвечает один из них, - это лечебное заведение. Здесь не до праздного любопытства.

– Ни в коем случае! - возмущаюсь, - если я смогу помочь, то хотел бы что-то сделать. Вдруг это в моих силах? Дети не должны страдать. Они должны радоваться жизни.

– Молодой человек, операция очень дорогая.

– Я понимаю. Потому и спрашиваю.

Смотрю на врачей с надеждой. Они на меня оценивающе. Один из докторов опускает взгляд на костяшки моей правой руки. Она избита в кровь. На моей рубашке тоже имеется капелька крови. Сам я несколько растрепан в прическе. На лице озабоченность и усталость от бессонной беспокойной ночи. Понимаю, как я выгляжу. Понимаю, что никаких фактов относительно доверия ко мне нет.