Я хватала ртом воздух еще несколько мучительно долгих минут и мечтала умереть на том же месте, лишь бы все это прекратилось. Ночной воздух совсем не освежал, а бесчувственный каменный дракон смотрел на меня с укором, словно бы мог выражать неодобрение к тому, что я сделала.

И в тот миг, когда меня начало отпускать, из дома раздался жуткий рев, сотрясший стены. Жалобно зазвенели стекла окон, в которых хаотично и стремительно стал зажигаться свет. Домочадцы засуетились: лорду стало дурно и ему срочно понадобилась помощь. Никто сейчас и не вспомнил бы про униженную леди Арнетт, брошенную в саду.

Я с трудом поднялась на ноги, посмотрела на конюшню и кивнула своим дурным мыслям, которые выглядели в сознании так маняще.

Сонный Даэл как раз выскочил на улицу и увидел меня – растрепанную, медленно выбиравшуюся из сада. Изумленно кивнул и уже хотел проскочить мимо, но я его задержала, понимая, что одной мне не справиться и помощь кучера в деле побега будет весьма кстати.

– Ты за лекарем? – устало спросила я.

– Да, леди А… Саншайн, – исправился с виноватым видом.

А мне было уже абсолютно все равно. Я махнула на это рукой и тихо попросила:

– Запряги мне лошадь, Даэл. – Я отдернула рукав платья и продемонстрировала отсутствие метки. – Лорд больше не имеет права меня здесь держать.

Мужчина удивленно переводил взгляд с моей руки на лицо и обратно, не понимая, как такое могло произойти. Но я уже ничего не чувствовала: ни раздражения, ни недовольства, ни смущения. Единственное, чего я хотела, – это добраться до своей спальни в родительском доме, принять ванну, а после забыться крепким сном.

Когда Даэл вывел лошадь из конюшни, я с благодарностью приняла поводья, забралась на кобылу, оседланную дамским сиденьем, и тронула пятками округлые бока, понукая животное идти.

Я намеренно не спешила, выезжая со двора особняка. Постоянно оборачивалась и улыбалась, сожалея лишь о том, что оставила в этом доме свой дневник. Но в нем теперь не было необходимости, а Крэйну вряд ли могли быть интересны мои переживания.

***

Дома меня встретили с укором. Отец просто негодовал, что я ночью и абсолютно одна ехала верхом на лошади. Пенял, что в столице со мной могло произойти все что угодно.

Но я лишь устало улыбалась и, пожалуй, впервые за долгое время не чувствовала тянущей боли, что всегда вела меня к Крэйну. Да, был осадок, но его я могла пережить, потому что больше не испытывала той тоски по дракону, от которой не было спасения.

– Это можно было сделать завтра, Санни, – так же укоризненно смотрела на меня мама, но, в отличие от отца, ее улыбка была понимающей, а поглаживания по спине успокаивающими.

– Он запретил слугам называть меня леди Арнетт, перевез в дом свою любовницу, а затем сообщил, что мы разводимся и он отселяет меня.

Родители ошарашенно округлили глаза. И если мать просто удивилась, то отец испытал самый настоящий шок.

– Это невозможно, – выдохнул он. – Дракон никогда не откажется от возможности контактировать со своей истинной.

Я развела руками, давая понять, что я та самая невезучая истинная и мой дракон не хочет со мной контактировать.

– Да он рехнулся! – в сердцах воскликнул отец. – Мало было опозориться на весь белый свет, так еще и сгинуть пожелал!

Я вздохнула и погладила свой живот.

– В любом случае теперь меня этот никак не касается.

И стоило мне только это проговорить, как парадную дверь с громким треском просто снесло с петель. Мы с мамой мгновенно прижались друг к другу, а отец закрыл нас от главного входа.

– Саншайн! – едва не взревел Крэйн. – Я знаю, что ты здесь, мерзавка. Покажись мне!