Измена. Отчаянное пари Кира Фарди

Бейсбольный мяч летит прямо в лицо.

– Ай!

Я едва успеваю уклониться, как он с силой пушечного ядра врезается в картину рядом со мной. Стекло разлетается мириадами осколков и осыпает меня с головы до пят.

Я в полном ступоре, не могу даже пошевелиться. Пальцы разжимаются, сумка падает на пол, но я даже не вздрагиваю от грохота. Внутри разливается вечная мерзлота.

– Кир, как же это? – вырывается из горла короткий хрип.

Я, счастливая, вернулась домой из клиники с потрясающей новостью. Всего-то отсутствовала не больше часа. А тут это…

– Заколебала, курица, своими придирками! – орет разъяренный муж.

Еще бы! Я застала его в самый пиковый момент, который не дала завершить. Наверняка причиндалы теперь сводит болезненной судорогой.

– Кир…

Муж швыряет в меня теперь ручку, лежащую на тумбочке и вопит:

– Убирайся, пока я…

Но я не могу пошевелиться, меня словно парализовало. Смотрю на кровать, где нагло ухмыляется голая девица. Вижу ее полную грудь с крупными сосками, плоский живот, бесконечные ноги.

– Милый, твоя прислуга совсем обнаглела, – тянется она к моему мужу и кусает его за мочку уха.

При этом стерва не отводит от меня взгляда, так и сверлит раскрашенными глазами, словно проверяет на реакцию.

А ее нет. Вообще. Только растерянность и беспомощность.

Кирилл вскакивает, подлетает ко мне и выталкивает в коридор. Он захлопывает дверь, хватает меня за волосы и дергает. Я чуть не вою от боли, кожа горит огнем, кажется, все пряди останутся в его пальцах.

Любимое лицо так близко, запах алкоголя, смешанный с ароматом парфюма, сводит с ума. Темные глаза налиты кровью, как у бешеного быка, рот кривится, и в звериный оскал виднеются идеальные циркониевые зубы от лучшего дантиста столицы.

– Кир, пожалуйста, пусть твоя… пассия уйдет.

– Ты не поняла меня, коза? Это ты убирайся!

– Не могу, – выдавливаю едва слышный хрип. – Это мой дом.

– Твой? Твой? – рычит прямо в рот муж. – Да кто ты такая? Забыла, что сама подарила его мне?

– Подарила? Я? Когда?

Молнией мелькает в голове воспоминание. Я подписываю какие-то бумаги. Хочу прочитать договор, но Кир целует меня в шею, не дает приглядеться к буквам. Так и подмахиваю несколько документов, шальная от любви и желания.

– Вспомнила, курица? – хохочет муж.

– Ты подонок, Кирилл! Какой же ты подо…

И тут он вцепляется жесткими пальцами в мое горло и толкает меня в прихожую. Я задыхаюсь, хватаю ртом воздух, из горла вырываются беспомощные всхлипы.

Или это хрипит, как дикий зверь, Кирилл?

Инстинкт самосохранения внезапно приводит меня в чувство: бью мужа кулаком в живот. Получается слабо и неубедительно. Он еще больше свирепеет, размахивается и отвешивает мне такую пощечину, что впечатываюсь затылком в стену. Слышу поворот ключа в замке, хлопок двери, поток сквозняка по ногам.

Из последних сил я держусь руками за косяки. Кир отпускает горло, пытается отцепить мои пальцы, я сопротивляюсь. Удар по голове не чувствую: просто что-то мелькает над головой, мгновенно темнеет в глазах, и я проваливаюсь во тьму.

Прихожу в себя от холода. По мокрому лицу течет вода. Она везде: на волосах, под шеей, на одежде.

– А-а-а, – будто издалека доносится приглушенный женский плач. – Что делать. Я не хотела… так получилось…

– Заткнись! – это голос мужа. – Дай подумать!

Хочу позвать его, но с губ не срывается ни звука.

– А-а-а… я убила ее.

– Слушай, идиотка, пасть захлопни! – Кирилл звереет, когда его не слушают. – Надо избавиться от тела.

«От тела? От какого? – появляется первая мысль. – От меня? Но я жива!»

Пытаюсь пошевелиться, дать о себе знать, но следующие слова вызывают такой шок, что превращаюсь в овощ уже намеренно.

– Надо ее растворить в кислоте, как в сериале «Во все тяжкие».

– Да ты точно дура! Дурища просто! Где я тебе столько кислоты возьму? У меня не фабрика по переработке химических отходов.

– Тогда расчленить.

– А лучше не могла придумать? И кто этим займется? Ты?

Я слушаю, как мой любимый обдумывает варианты, и цепенею от ужаса. Но ничего не могу поделать: деревянное тело не двигается. Осторожно приоткрываю веки. Я по-прежнему лежу на полу в прихожей, рядом – сумочка и сияющие осколки.

Чего?

Фокусирую взгляд: напольная ваза. Эта тяжеленная посудина стояла на полу в холле. Получается, ею меня огрела любовница мужа?

Наверное.

Голова раскалывается от боли, сознание уплывает.

Смотрю на сумочку. Мне бы дотянуться до нее. Пытаюсь шевельнуть рукой, не выходит.

– А что ты предлагаешь сделать? Что? – визжит девица. – Все тебе не нравится! Да пошел ты!

Быстрые шаги совсем рядом. Закрываю глаза и напрягаюсь. Какой-то шорох надо мной, звуки борьбы.

– Куда собралась, сучка? Натворила дел, а я разгребать должен?

– Откуда я знала, что эта ваза…

– Мозгами надо шевелить, а не…

– Кир, миленький, придумай что-нибудь, – хнычет, сменив тактику, любовница. – Я тебя умоляю.

– Одевайся!

– Куда? – в голосе девицы слышится паника.

– Куда-куда, на задний двор. Яму копать будем.

– Кир, может, посмотришь? Вдруг она еще жива? Тогда скорую…

– Да ты спятила, девка! Скорая полицию вызовет. Как будешь объясняться. Собирайся!

Муж выскакивает из дома и так хлопает дверью, что боль в висках взрывается огненной вспышкой. Я вновь чуть не теряю сознание.

– К-и-и-и-р, не бросай меня! – визжит девица и выбегает следом за мужем.

Я остаюсь одна.

Несколько минут слушаю их шаги и перебранку, парализованная шоком и словами.

Мой Кирилл, мой любимый муж не мог со мной так поступить. Не мог!

Это не укладывается в сознании, не западает в душу. Воспринимаю действительность отстраненно, словно все происходит не со мной, я лишь сторонний наблюдатель чужой беды.

Наконец звуки пропадают. И в этой жуткой тишине слышится только моё хриплое дыхание.

«Давай, Ника, вставай! – приказываю себе. – Вставай, девочка, вставай!»

Кое-как мне удается подняться на колени. Разумом понимаю, что надо торопиться, но тело отказывается повиноваться: руки дрожат, ноги не сгибаются. Делаю несколько вдохов и, держась за стену, пытаюсь подняться. Ничего не выходит, я снова падаю на пол. Отчаяние просто душит меня.

Замечаю периферийно сумочку. Такая привычная и обыденная вещь! Надо ее забрать. Зачем? Не знаю, просто пытаюсь дотянуться до нее.

Ручка в виде металлической цепочки ускользает змеей.

Черт с ней!

Пот заливает лицо: малейшее усилие отключает сознание.

Сейчас отдохну… сейчас…

Стоп, нельзя! Озарение простреливает больной мозг.

Там карты, документы, а главное, снимок узи.

Я пробую еще раз, и еще…

Наконец палец цепляет одно кольцо. Это простое действие отнимает остатки сил. Сижу, прислонившись к стене и закрыв глаза, отдыхаю.

– Давай, Ника, вставай! – шепчу сквозь зубы. – Спасайся сама и спасай…

И новая попытка подняться. На этот раз удается, даже делаю первый шаг и… чуть не улетаю навзничь на пол.

Голова кружится, прихожая плывет. Мелькают вещи, мебель, все ускоряясь.

Делаю несколько вдохов, и новый шаг. Сейчас получается лучше, колени уже не подгибаются, но плохо вижу из-за чего-то вязкого на лице. И это уже не пот.

Провожу по щеке: на ладони кровь.

Плевать! Некогда вытирать.

Путь до двери кажется вечностью. Сквозь кровавый туман я вижу белую обивку, украшенную золотой окантовкой, но добраться не могу. Наконец хватаюсь за ручку.

Выдыхаю. Пережидаю приступ тахикардии. Сердце будто сошло с ума: колотится бешено в груди, вызывая кашлевой рефлекс.

Но кашлять нельзя, услышат.

С трудом открываю дверь и вываливаюсь на веранду. Прохладный воздух очищает от тумана мозги. На кресле лежит плед, вытираю им лицо. Теперь взгляд проясняется.

Идем дальше.

Шаг, еще шаг.

Ступенька.

Перила.

Одна нога… другая…

Всхлипываю от напряжения, когда ступаю на плитку дорожки, и замираю: так страшно оторвать пальцы от спасительных перил!

Где-то за домом слышатся крики и ругань. Любовники договориться не могут, но мне на них наплевать.

Я с тоской смотрю на ворота, до которых идти около ста метров. Ровная, гладкая и широкая дорога. И ни деревца нет, ни кустика: не успели заняться ландшафтным дизайном, дом еще новый.

Всхлипываю: воспоминания картинками мелькают в голове. Как мы радовались с Киром, когда отец подарил нам этот коттедж, какие строили планы!

Когда все пошло наперекосяк? Когда?

Когда я не смогла забеременеть и разочаровала Кирилла? Он так мечтал о наследнике!

Или когда у папы случился инсульт?

«Бедный мой папочка! – слезы наворачиваются на глаза, смахиваю их и теряю равновесие. Меня так и ведет в сторону, тянет к земле. – Не думай, не вспоминай! Иди вперед! Если надо, ползи!»

Но для меня сейчас это непосильное дело.

– Давай, Ника Бессонова! Давай! Раз, два…

Я вешаю сумочку на шею и ставлю правую ногу на дорогу.

Получается.

Тогда поднимаю и левую. Балансирую руками. Меня штормит из стороны в сторону. Ворота расплываются, теряют очертания, но я упрямо шагаю в свободном пространстве.

Когда добираюсь до калитки, лицо, шея, грудь и спина становятся мокрыми. Холодный пот течет струйками, пропитывая одежду. Тело трясется, будто в лихорадке, зубы выбивают чечетку.

Сдвинуть щеколду – вообще выше моих возможностей. Наваливаюсь на нее всем телом и даже не понимаю, когда оказываюсь на улице. Несколько минут отдыхаю, закрыв глаза. Нужно позвать на помощь! Срочно! Но кого?

Вечерняя улица пуста. Наш дом находится на окраине в районе новостроек. Не все коттеджи заселены, а строители на сегодня закончили работу.