– Тебе мало вчерашнего? – почти грублю.

– Мне всегда мало… тебя, – прикусывает мочку уха, стряхивает мои пальцы и сжимает в объятьях крепко-крепко, так, что дышать невозможно. – Ты же сама это знаешь. С нашей первой встречи. Мало, Мила, всегда мало.

Ягодицами вдавливаюсь в его пах и невольно начинаю возбуждаться сильнее.

Что ж… он знает все мои слабые места.

– А я… я думала достаточно.

– Что за разговоры? – спрашивает Глеб чуть озадачено. – Ты не хочешь? Устала?

– Не хочу. Устала, – повторяю за ним с нажимом.

Видимо, моя злая интонация его озадачивает ещё сильнее, потому что Глеб реально замирает и аккуратно разворачивает меня к себе лицом. В красивых глазах одни вопросы, раньше я так себя не вела. Если действительно хотела спать, отшучивалась, да он и сам тогда видел, что мне не до секса. Хотя мне ни раз приходилось быть заласканной на исходе сил и погружаться после в сладкий сон.

– Мила, что-то случилось? – серьёзно и совсем неигриво спрашивает Глеб.

Конечно, моё поведение в последнее время должно было вызвать у него вопросы. Странно, что раньше он их не задал.

Собираюсь с силами, а сама чувствую пудовую гирю на языке, фигурально выражаясь. Если начну говорить, обратной дороги ведь не будет!

– Да, – еле слышно, но всё-таки отвечаю.

Ночники синхронно мигают, и я вздрагиваю. Пальцы Глеба сильнее сжимаются на моей талии.

– Что? Расскажешь?

Глубокий вдох, и я отстраняюсь. Физически и мысленно.

– Я думала, это ты мне расскажешь.

Голос как будто и не мой.

Брови Глеба вопросительно приподнимаются.

– Хотелось бы чуть больше конкретики.

Конкретики ему захотелось? Ну, получай!

– Расскажи мне про свои измены, – выпаливаю на одном дыхании и громче, чем собиралась.

Пусть Санька уже спит, будить её возмущёнными орами мне вовсе не хочется. А я ведь действительно могу раскричаться от переизбытка эмоций. Поэтому гашу гнев, уменьшаю громкость.

На лице Глеба непонимание.

– Что? Прости, я ослышался?

– Нет, ты не ослышался!

Глеб начинает громко смеяться, потом, видимо, замечает моё похоронное выражение лица и резко замолкает. В комнате так тихо, что я слышу тиканье наручных часов, лежащих на столе.

Плечи расслабляются, я выдыхаю оставшийся в лёгких воздух и готовлюсь к спору. Конечно, он всё будет отрицать. Ещё ни один неверный муж сходу в изменах не признавался. Глеб не исключение.

– Мила, это шутка такая?

– Нет.

– Ты серьёзно так думаешь?

– Да.

– Правда, что ли?

– Да.

Он пристально смотрит на меня, а я на него. На лице вины не вижу, удивления там тоже нет, только непонимание. Не ожидал, что я вот так разговор поверну, теперь пытается понять, каким образом до меня дошла информация о его измене? Так я просвещу, пусть не переживает. У нас же откровенный разговор.

Глеб наклоняет голову к плечу, будто готовится слушать очень внимательно, что я ещё ему сообщу.

– А почему ты так думаешь?

Хороший вопрос.

Ответ кажется мне нелепым, но я всё-таки произношу его вслух.

– Нашла чужие трусы в кармане твоего пиджака. Что ещё я могу думать?

– Семейные? – внезапно широко улыбается, но мне вовсе не смешно.

Моргаю и молчу.

Улыбка Глеба снова тает.

– Ответ, видимо, отрицательный, – сам всё понимает.

Ладонью левой руки упирается в бедро, а правой ерошит волосы на затылке, выдыхает шумно.

– Мила, но ты сама понимаешь, что это бред? Я не изменял и не изменяю тебе. Я тебя люблю. Зачем мне другие женщины?

Вот оно. Началось.

– Иногда и любимым изменяют.

– Прости, но ради чего?

У меня готового ответа нет. Сама бы изменять я не стала. А те, кто ходят налево, вероятно, имеют разные причины так поступать. А может, и причин нет. Стиль жизни такой. Полигамный.