Измена. Неразличимые границы Ольга Рог

1. Глава 1

Вот так живешь с любимым и единственным мужчиной двадцать два года, а он тебе за ужином: «Мы разводимся, Дарья. Причины тебе известны».

Ей оставалось только молча наблюдать, прикусив нижнюю губу, как он подчистил тарелку со стейком запеченной форели с отварной стручковой фасолью. Остались кости. Предельно вежливо поблагодарил за вкусный ужин. Скрипнув стулом, ушел в гостиную, сказав, что ждет пока она успокоится, им нужно обсудить детали…

Дарья, словно заведенная кукла, встала и взяла тарелку. Смахнула остатки в мусорный пакет. Так и ее жизнь с неудавшимся браком можно разобрать по косточкам. Точнее, это она — кость в горле мужа была, мешала новому счастью.

Даша действительно все понимала. Чувствовала. Не обязательно видеть подтверждения измен твоего мужа… У некоторых женщин для этого хорошо развита интуиция и логика. Зря Богдан считал ее недалекой клушей, которая только на кухне и может крутиться. Все признаки потери к ней расположения и внимания, как говориться, на лицо. Богдан вечно где-то: работа, встречи, дела… Дарья одна по дому из угла в угол, в постоянном напряжении: «Не мужа ли машина подъезжает?». Потом себя ругала десять раз. Глупо вот так сидеть и ждать преданной собакой у порога, когда Богдану до тебя совсем дела нет. Поел. Сходил в душ и завалился спать. Секса у них уж полгода не наблюдалось.

Если не с ней… Разумно предположить, что Богдан «добирает» где-то на стороне. Кризис среднего возраста? Но, оказалось все намного хуже. Дашино место в его сердце заняла другая. Другая греет его постель.

— Не переживай, без угла не останешься. Этот дом, Даша придется продать… На многое не рассчитывай. Ты всю жизнь какие-то непонятные кружки в Доме творчества вела. Разве это работа? Так, курам на смех.

Он с умным видом ходил по ковру, который она выбирала, топтался прямо в уличной обуви. Ковер Дарья год назад привезла из Турции. Ее подруга, с которой Богдан отпустил жену в восточные дали, вернулась с романом за плечами. Дарья с ковром. Да.

— Повторюсь, Дарья, ты была хорошей женой и прекрасной хозяйкой. За это в накладе не останешься…

«Сейчас будет «но». Формула счастья была наверняка не полной и она, выдра такая, все равно в чем-то виновата» — Даша сильнее скрутила полотенце в руке. Кожа на ладонях покраснела и натянулась.

— Но, всему есть срок. Такое случается, что чувства уходят, Даша, — продолжал он свой монолог, заливаясь глухарем. Старался, речь готовил.

Взгляд суровый у Богдана, будто Даша его подчиненная и он ее воспитывает за какой-то проступок. Заложил руки за спину, живот вперед… Ага, у Богдана Вавилова есть живот и залысина на голове. Смешные оттопыренные уши, которые ее раньше так умильно впечатлили, порозовели от напряжения. Волнуется сердечный, переживает. О ней, вон как заботится, квартирку купит в экологически чистом районе с видом на парк.

— Мне ничего не нужно, — выдохнула Дарья, и отвернулась. Руки комкали кухонное полотенце лимонного цвета с зелеными листочками по бокам, вышитыми собственноручно.

— Давай, ты не станешь строить из себя жертву, Дашка?! Дают — бери! — стукнул кулаком по центру ладони.

«Бьют — беги» — вспомнилось ей продолжение присказки.

— Ты еще не старая, Даш. Сможешь о себе позаботиться. А мы… Мы за тобой приглядим, без помощи не оставим.

«Да, у меня же линия жизни по локоть! Два десятка лет вместе и ее просто спихнули на окраину доживать».

Даша вспомнила, как они встретились в институте, полюбили. Парень из глубинки покорил ее самоиронией и прикольными шутками. Он нисколько не комплектовал, что выделяется среди одногруппников одеждой, громким нетактичным поведением. Мог запрыгнуть на окно и нарочито сморозить: «А это че за брычка?». И пальцем тыкал на трамвай. Смеялся над собой громче всех.

Солидный лысеющий мужик перед ней совсем не похож на того Богдана, что просил руки у ее отца, лупя себя в грудь, что сам всего добьется, ничего у него попросит. Столько горячих слов было сказано, не перечесть.

Папа, будучи человеком мудрым, только вздохнул, увидев ее влюбленные лучистые глаза, направленные на избранника.

— Дети знают? — в ее голосе слышны слезы, охрипла от внезапной догадки. Как ни держалась Даша, а удар пропустила. Дышать трудно. Где-то в солнечном сплетении печет жженой болью.

Богдан притормозил, повернув в ее сторону голову. Мог и не отвечать, по глазам видно, что близнецы в курсе отцовского двуличия.

Опустив голову, она обхватила ее руками. Предательство оглушает, дезориентирует. Будто контузило и не понимаешь, в каком мире находишься. Ладно, этот разлюбил… Но, дети? Получается, ее мальчики все знали и молчали. Как давно ей улыбаются и лгут в глаза? Догадки одна хуже другой вертелись в голове, как конь ипподромный.

— Ты сыновей, Даша не обижай! Дети поразумнее тебя будут. Что ты им можешь дать? — раздухарился Богдан, поняв ее отчаяние по-своему. — Парни взрослые, самостоятельные. Сами решают, где и с кем им быть.

«И правда… Что? Любовь, ласку и заботу всю отдала, пока росли. Больше не нужно гладить по головке, если плачут, не нужно дуть рану на разбитой коленке. Ложку держать за них… Прогонять бабайку из-под кровати тапком. Не нужно оправдываться перед учителем в школе за их проказы. Мать — отработанный материал. Какие у них разговоры в последнее время: «Как дела?» и перебивают ее, недослушав про пересаженные в цветах горшки. Не интересна им больше мать, она понятна и пресна. Зато, папенька недавно подарил по новой машине… За какие заслуги, спрашивается?».

Входная дверь хлопнула и материнское сердце уже подсказало, кто пришел.

2. Глава 2

— Мам? Пап? Вы чего тут? — первым спросил Никита, который старше своего брата на восемь минут.

Дарья вскинула голову, взглянув воспаленно-красными глазами на сыновей.

Коренастые, подкаченные. Очень похожи на Богдана, только у младшего глаза ее, серые. На голову выше матери вымахали. Переглядываются, толкая друг друга в бок и подавая сигналы выразительными взглядами: «Она все узнала!».

— Мальчики, ваш отец со мной разводится, — Дарья не взяла вину на себя, акцентировав виновника распада семьи. Вот еще! — У него другая женщина… Но, вы ведь и так об этом знаете, — добавила тише.

Оба синхронно опустили глаза в пол.

— Мам, ну ты чего? Не конец света случился. Многие так… Женятся. Расходятся, — затянул второй сын Петя, удивительно похожей богдановской тональностью.

— Ксения не станет для нас матерью. Да, она особо и не претендует, — закивал Никита. — Ты всегда будешь для нас номером один.

Старший сын сделал к ней шаг. Чтобы, что? Похлопать по плечу: «Не грусти, старушка. И для тебя время найдется, номер один».

Даша непроизвольно дернулась в сторону. У нее вдруг перед глазами встало, что ей повесят медаль на шею с первым местом. Руку пожмут. И если она правильно поняла по запаху, в прихожей оставлен букет роз для торжественного вручения.

Их жалость как горькая пилюля. Да. Именно жалость читалась в глазах ее мальчиков. Дарья слишком хорошо знает повадки. Ник и Петя когда провинятся, то начинают скороговоркой забалтывать зубы родителям. С ней это не проходит. Мать ловит «фишку» налету. Сыновья еще не настолько хорошие актеры. Поэтому, они в последнее время отделывались только короткими звонками…

Ксения. Даже имя ее знают, из чего можно заключить, что сыновья с будущей мачехой не просто виделись, они общались вплотную.

Даша перевела взгляд на мужа… Пока еще мужа, который явно гордился делом рук своих. Все шло по плану. Они хотели мать задобрить, стать благодетелями, не понимая какую боль причиняют. Порешили за ее спиной, распределили роли. Для Дарьи — сидеть в той квартире принимающей стороной и ждать милости, когда ее королевские высочества найдут время почтить своим присутствием. Богдан будет счастлив с новой женой. Парням обещано обеспечение и сытое будущее. Все классно! Ага…

По их мнению, Даша должна им в ножки за это кланяться и радоваться, что не осталась в одних трусах на улице?

— С Днем влюбленных, мам, — перед носом возникли цветы. Как пощечина. Как самый смачный плевок в лицо. — Твои любимые чайные розы.

Заметив, что женщина никак не реагирует на подарок и просто смотрит в никуда затуманенным взором, Никита отступил. Они с братом нашли вазу и поставили букет на стол… Стол, за которым обычно собиралась вся семья по праздникам. Больше не будут.

Ее любимый дом — гнездо. Место, где она создавала уют и заботу.

Не обращая больше никого внимание, Даша ходила и прикасалась к дорогим сердцу вещицам, памятным фотографиям на стенах.

Ей что-то говорили, окликали. Покрутив у виска, что мать пока не в себе, отступили. Где-то отдаленно хлопнула дверь. Дважды. Богдан тоже ушел, дав ей «время на осмысление и принятие правильно решения».

Они не понимали, что Дарья прощается с прошлым, со всем, что связано с ее семьей… Бережно хранимое в памяти, останется с ней, несмотря на подлый удар в спину. Лучше помнить хорошее, важное.

Она открыла шкаф в их с Богданом спальне. Аккуратно складывала вещи в нутро распахнутого чемодана. Глубоко в недрах на полке нижнего белья есть шкатулка с небольшими накоплениями и милыми безделицами. Часть денег Даша отложила на дорогу в маленькую сумку через плечо, остальное припрятала в потайном кармане клади. Поверх ее одежды легла самая любимая фотография в рамочке, где пятнадцатилетние Петя и Никита одевают ей на шею ожерелье с ракушками, которое приобрели у уличного торговца в Адлере. Богдана тут нет, он фотографировал.