Богдан может без этого?

Как ни была зла на мужа брошенная, отверженная женщина, она его пожалела. Ведь ее бывший мужчина всего доброго и настоящего лишился. Парадокс? Но, Даша его жалела. Память об их отношениях так просто не выкинуть. Можно заменить. Можно включить самообман. Но, однажды наступит прозрение. И хорошо, если не наступит на горло. Пусть пока помечтает, что он пуп Господень, оплот земли, Титан, мать его, вершитель судеб…

Ровный стук колес. Простые люди. Дети кричат.

Ребенок всегда кричит только об одном, чтобы его услышали, обратили внимание. И мелкий капризуля не всегда может сказать, что он хочет: пить, есть, в туалет. Жарко, холодно или просто обидно.

Раньше Дарья чутко угадывала своих сыновей, распахивая объятия. Чем старше они становились, тем меньше нужны были ее нежности.

«Фу, мам. Вдруг, увидят. Перестань меня тискать» — заявил тринадцатилетний Никита. Петр ему поддакнул, хотя стеснялся сказать, что совсем не против материнских обнимашек. Наверное, тогда она и уступила. Выпустила своих птенцов в полет. С тревогой наблюдала, чтобы они не расшиблись в своей взрослости и самостоятельности. Бежала по первому зову.

Сглотнув горечь, она смахнула слезу со щеки. Поежилась, будто холодно даже в пальто при двадцати градусах тепла в салоне. Накинь на нее десять шуб — не согреться. Ощущения, как на операционном столе под тонкой простынкой, когда ей убирали грыжу. Руки ледяные. Онемевшие.

Никто не обращал внимания на бледную женщину, прислонившуюся головой в стекло окна.

Все чаще за окном встречались деревни и маленькие станции. Запорошенный лес с густыми елями и голыми березами тек сплошной линией.

Бедное сердце отпускало натянутую нить до предела, которая тянула назад…

Равнодушный электронный голос объявлял остановки. Сколько Даша так ехала. Час? Больше? Она физически ощутила, что внутри что-то лопнуло, оборвалось с треском. Подхватив чемодан, женщина пошла на выход, не расслышав название населенного пункта. Дверь «Ласточки» запиликала, выпуская ее в холод узкого перрона. Несколько пассажиров выкинуло из других вагонов.

Дарья стояла, оглядывалась. Электричка, подняв небольшую пургу, умчалась вдаль, оставив ее в незнакомом месте.

Здесь есть дома, есть люди… А, значит, можно прожить с тем запасом денег, который у нее на кармане какое-то время.

В сумке заиграл рингтон телефона. Даша совсем забыла о нем. Спохватившись, стала шарить, искать по инерции. Опомнившись, сжала сотовый в руке. Нажала «отключить». Втянула воздух ноздрями. Здесь он был иной, немного странный для городского жителя. Пахло дымком.

Подхватив чемодан, пошла в сторону небольшого вытянутого здания станции. Через него был путь к одноэтажным строениям.

4. Глава 4

Зайдя в поселок, Дарья остановилась на развилке. Переминаясь с ноги на ногу решала: ей направо или налево. Казалось, что она делает столько бесполезных движений, словно потерялась в пространстве. То у одного дома остановится, оглянется. Вздрогнет, когда на нее выскочит дворовая собака из будки. Лай подхватят из других дворов, будто собаки по цепи передают: «Чужая идет!».

— Чего бродишь тут? Заблудилась что ль? — к ней подошла бабка, которая тянула санки груженые десятилитровой флягой.

— Бабушка, мне бы комнату снять… За деньги. На какое-то время. Не знаете у кого можно? — выпустила изо рта облачко пара и смущенно подтянула чемодан.

Тетка оглядела ее с ног до головы, будто приценялась: «Добрый человек или так… Приблуда какая». Заглянула за спину, посмотрев на дарьину котомку. Утерла тонкие губы варежкой. Во рту, будто жвачку помусолила.