Но почему тогда со мной так?

Будто я не дочка родная, а падчерица, которую не жалко отдать на откуп мерзавцу.

Мужа я внесла в черный список.

Не принимаю звонки и от родителей в том числе.

Про незнакомые номера и упоминать не следует.

Слез уже нет. И все, о чем я стараюсь думать, – это наша дочка. Она не заслужила всего этого ужаса.

Телефон вибрирует, и я вижу очередное сообщение с незнакомого номера.

Смахиваю его и дальше сосредотачиваю внимание на телевизоре. Показывают старую комедию, но даже она после визита медсестры не помогает мне отвлечься от происходящего в моей жизни.

Смартфон снова вибрирует. Я уже хочу сбросить вызов, как вижу имя подруги.

– Вит, привет, – щебечет, как обычно, Кристина.

Она типичный представитель золотой молодежи. И, пожалуй, единственная из моего прежнего окружения, с кем я поддерживаю связь.

– Приветик, – приподнимаюсь, чтобы занять более вертикальное положение.

– Ты все еще в больнице?

– Да, еще пока лежу.

– М-м-м, – тянет она странно. – А муж что, навещает?

– Навещает, – ежедневные букеты тому подтверждение.

– Значит, все хорошо?

– А что? – не хочу пока делиться этим позором.

– Да так, ничего, – быстро проговаривает она, но я понимаю, что она просто хочет перевести тему разговора.

– Нет, Крис, давай говори.

– Да я просто позвонила, чтобы узнать, как ты себя чувствуешь и когда мы сможем увидеться, – она звучит неестественно позитивно, будто намеренно пытается ввести меня в заблуждение.

Снова в груди появляется то самое чувство, от которого хочется спрятаться. На душе скребут кошки, и я уже знаю, что сейчас подружка скажет мне нечто такое, от чего мне снова станет плохо, но, словно мазохист, хочу узнать эти новости. Наверное, чтобы лишний раз увериться в том, что спасать в моем браке нечего и я должна освободиться от изменника любым способом.

– Крис, я знаю тебя как облупленную. Говори, что там у тебя, – начинаю злиться.

Ненавижу все эти хороводы вокруг да около. Лучше разом сорвать пластырь, чтобы сразу переболеть и не вспоминать о неприятных ощущениях.

– В общем, зря я звоню, наверное, – бубнит она.

– Да говори ты уже! – повышаю голос.

– В общем, мы сейчас с Ширяевым в ресторане. И я тут видела Матвея.

Вопреки всем моим установкам и здравому смыслу, сердце ёкает при звуке его имени.

– И-и-и?.. – требую продолжения.

– Он тут не один, Вит. Он тут с женщиной. Я скину тебе фото. Прости, я не хотела быть гонцом с дурными вестями.

Через секунду я слышу сигнал пришедшего сообщения.

Открываю фото и вижу на нем Матвея, сидящего в профиль к камере, а рядом с ним та сама брюнетка, что была у нас в квартире. Они сидят на очень близком расстоянии, на интимно близком, и что-то рассматривают.

У меня внутри в очередной раз что-то обрывается, и я отправляю это фото маме с прикрепленным сообщением: “Это ты называешь раскаянием, мама?”

– Ушел? – спрашиваю я медсестру, что возвращается, проверив, удалился ли наконец-то из стен больницы мой пока еще муж.

– Да, все чисто, – заговорщически сообщает она.

Сегодня меня выписывают, и мне пришлось поведать свою кошмарную историю доброй медсестре Тане, что была со мной слишком терпелива. И теперь у меня есть сторонник, готовый ради моего благополучия выполнять разные поручения.

      Остается надеяться, что врач расскажет о моей выписке чуть позже. Пока он на операции, а значит, точно не станет принимать звонки от родственников пациентов и у меня есть время на побег.

– Отлично, – подбираю сумку и направляюсь к выходу.

После того как Крис отправила мне те злосчастные фотографии, прошло еще три дня. Я научилась блокировать любые эмоции, не думать о своем горе и о том, чем именно занимается мой супруг.