– Ты рядом, – зачем-то повторяю я. – Можно подумать, это преступление какое, Марин. Иди, я тут буду ждать.

Она уже приоткрывает дверь, когда оборачивается и прямо смотрит в глаза.

– Я не знаю, что делала бы, если бы ты не был рядом, – сжимает плотнее губы и выскальзывает из машины.

– В морду бы своему козлу точно не дала бы, – бормочу себе под нос, прекрасно понимая, что никто уже меня не слышит.

Закуриваю, врубаю погромче музыку. Стараюсь разгрузить закипающий мозг. Вот же встрял. Так и будешь у нее личным водителем, а страдать будет по Олегу своему. Сейчас и мамаша скажет, что надо идти снова к нему на поклон, ребенок ведь.

Тушу почти целую сигарету и выскакиваю из тачки, ботаю дверцей, прусь к ее подъезду. Чего ловлю, не понятно. Даже этажа нужного не знаю.

Просто поднимаюсь по лестнице, и застываю на площадке, прижавшись спиной к холодной стене, услышав знакомый голос. Греть уши – занятие не очень, но хер с ним.

– Зачем ты так говоришь? – вздыхает Марина, говорит дрожащим голосом.

– А как еще говорить? – второй голос старше, но еще сильный, с уверенными нотками. – Конечно, прибежала теперь к матери. А как замуж выскакивала, мать была не нужна.

– Я каждую неделю к тебе приезжаю, – пытается вставить слово Марина.

– Приезжаешь, да, – фыркает женщина. – А что тут со мной творится в остальное время, тебе все равно. Хоть сдохну, никто и знать не будет.

– Ну что ты говоришь, мам? – немного взбрыкивает. – Я только два дня тебе не звонила, потому что…

– Конечно, кричи на меня, кричи. Только и можешь, что кричать.

– Мне некуда больше идти, – после молчания говорит Марина.

– У тебя есть дом.

Да сука! Я просто подскакиваю на месте. Она, что, из ума выжила? Дом, где Марину унижают и ни во что не ставят? Ну все. Хватит уже этого маразма.

В два прыжка поднимаюсь на этаж, толкаю приоткрытую дверь.

– Марина Николаевна, – зову громко.

Она почти сразу же появляется в коридоре.

– Я скоро, – тихо произносит она. Понятно, тут не остается.

– Кто там? – из глубины квартиры спрашивает мать. – Ты что, не закрыла дверь?

– Наверное. Я поеду тогда, мам. Позвоню завтра. Люблю тебя.

– Ты что, – сухая, как жердь женщина, выходит следом в коридор, – не домой едешь?

Смеряет меня оценивающим и злым взглядом.

– Не домой, – подтверждаю я. – Не домой, потому что у Марины Николаевны муж – козел.

– Даня, – Марина чуть поднимает руку, останавливая меня.

– Так это ты загуляла? – презрительно дергает губой старуха. – Вот уж не думала, что доживусь до того, что моя дочь станет шлюхой.

– Да ну что ты говоришь такое? Ты слышала вообще, о чем я тебе рассказывала?

– Все я слышала, – отмахивается она. – Ты ж у нас самая умная, конечно. А я дура, ничего не понимаю.

– Умная, – почти выкрикиваю я. – И преподаватель отличный, и я вообще понять не могу, как от такой можно гулять. А я студент Марины Николаевны, помогаю ей на общественных началах. Пойдем, раз тут так.

– О-о, понятно, в кого ты такая смелая стала, – продолжает ее мать. – Конечно, ты ж теперь с молодыми крутишь.

– Все, мам, пока, – Марина коротко целует ее в щеку. – Я тебя люблю, позвоню позже.

– Да блин, Марина, – теряюсь я, хватаю ее за руку.

Батя, конечно, орет, карточки закрывает, но никогда не было такой херни, чтобы мне слова не давали, чтобы так распекали. Про маму уж и говорить не стану: она всегда на моей стороне, что бы я ни творил.

– Иди, иди, крути хвостом! – кричит ведьма вслед. – И на порог не пущу! Прокляну!

– Угу, – только кивает Марина и, протискиваясь мимо меня, первая выходит из квартиры.

Несусь за ней вниз по лестнице, чувствуя острую необходимость поскорее оказаться на улице. Меня тут просто душит смрадом этой старой ведьмы.