14. Глава 14. Банка с огурцами

Я успеваю испугаться, что это охранники подсуетившегося Вадима, и всерьез думаю дать деру, но дверь открывается и знакомый насмешливый голос спрашивает:

- Вроде, еще не полночь, Золушка. Где твоя карета и платье?

Быстро, не раздумывая, забравшись на пассажирское, я прошу с мольбой во взгляде:

- Поехали отсюда. Пожалуйста!

- Как скажешь, - резко серьезнеет Фил и давит педаль в пол.

Машина с ревом срывается с места.

Повернув голову, в боковое зеркало я вижу, как из арки появляется муж.

В отличие от меня, он одеться успел.

Отворачиваюсь, но поздно - Потемкин тоже его заметил.

- Ты от мужа бежишь в таком виде? - спрашивает, прищурившись.

- Не спрашивай, пожалуйста, - умоляю.

Резко сбрасывая скорость, Фил жмет тачку к обочине, но не останавливается:

- Что не спрашивай? - требовательно и непоколебимо. - Может, нужно поговорить с ним? Он, что, обидел тебя?

- Нет. Да. Не в этом дело. Просто поехали. Прошу.

- Да я еду. Но ты… уверена, что все нормально? - в светлых глазах плещется неподдельная тревога, и я благодарна ему за участие, но…

- Конечно, все не нормально, - не выдержав, срываюсь на эмоции. - Разве по мне не видно, что я не нормально? Но я не готова сейчас об этом говорить.

- Понял. Просто прямо?

Киваю.

Он отворачивается к дороге и за следующий, наверное, час не произносит больше ни слова. Я тоже молчу.

Мы просто колесим по городу. Из центра выезжаем на окраины и снова, вдоль набережной, к центру. Я смотрю в окно и ничего толком не вижу. Но главное - я ничего не чувствую.

Я пребываю в состоянии, близком к анабиозу. Или коматозу.

Мне сейчас всё "все равно".

Мне пофиг, куда меня везут, я не думаю о том, что буду делать дальше, я не парюсь даже из-за предательства Вадима и Ланы. Точнее, Вадима с Ланой…

Я о нем словно забыла. Вдруг потеряла память.

Как удачно.

Наверное, я должна реагировать как-то иначе, но меня устраивает, что я не истерю, не рыдаю, не бьюсь головой о стекло "Лексуса". Я рада этой передышке. И не питаю иллюзий, что так будет всегда. Нет.

Я знаю, меня отпустит. Сорвет резьбу разно или поздно. Взбомбажит, как крышку на забродившей банке с огурцами, с хлопком и треском, и польется из меня все мое горе - с соленой водой и пеной.

И я даже ощущаю на языке этот терпкий кисловатый вкус чуть слегка подкисших солений, и чувствую, как рот наполняется слюной.

Я всегда отличалась живым воображением.

Но лучше пусть оно подкидывает мне воспоминания об испорченной еде, чем о том ужасе, что я видела в спальне сестры.

- Где мы? - спрашиваю, оглядываясь по сторонам, когда машина останавливается, и Фил глушит мотор.

Целиком погруженная в свои мысли, точнее, в их отсутствие, я почти не следила за дорогой, поэтому не поняла, куда мы приехали и сколько прошло времени.

- У меня.

- Где у тебя?

- Это дом, в котором я живу, когда бываю в Питере.

- Снимаешь?

- Нет. купил. Я обеспеченный мальчик и могу позволить себе купить квартиру, Арина. Еще вопросы будут?

- Нет.

- Отлично, - радуется Потемкин и щелкает ремнем безопасности.

Моим тоже. Я не двигаюсь.

- Нет, в смысле, я не пойду к тебе, Фил.

- Почему? - замирает он с открытой водительской дверцей.

- Ты не понимаешь? - спрашиваю после паузы.

- Не понимаю чего? - он просто образец терпеливости и готовности понять.

Но он, действительно, не понимает.

Задираю голову к потолку и тру лицо ладонями. Не хочу спорить. Не хочу ничего объяснять. И точно не хочу никуда идти.

Меня, видимо, начинает отпускать, потому что я вдруг понимаю, что хочу орать. Просто орать.

Оказаться где-нибудь в чистом поле или на крыше небоскреба, или на заброшенной стройке, или в любом другом необитаемом месте, и выпустить все, накопившееся во мне, на волю.