Скидываю одежду и ложусь рядом с ней. Она будто чувствует мое присутствие и что–то неразборчиво бормочет.

Смотрю на нее и вспоминаю первую встречу. Ее свет выбил из равновесия. Живая, яркая. Смех ласкает слух, взгляд яркими искрами выжигает дыры в душе. Хотелось прикрыть глаза рукой, так сильно она светила.

Уже тогда я понял, что моя жизнь пошла по неверному пути. Я не должен был оказаться у этой развилки. Я должен был выбрать другую дорогу.

Судьба решила иначе, она настаивала на этом шансе, и я забрал его. Верное решение или нет – не знаю. Я присвоил себе эту маленькую женщину, сделал своей, но не подчинил. Это меня раздражает также сильно, как и заставляет кайфовать. Наше противостояние – мой допинг, мой воздух. Она – мое лишение. Она – моя жизнь.

Придвигаюсь ближе, но не касаюсь. Осматриваю ее тело и вижу босые ноги. Осознание того, что другой мужчина касался ее ступней, бьет под дых. Ревность практически подкидывает на кровати и несет к посту охраны, но я одергиваю свое безумие.

Ника ворочается, а потом начинает кричать. Вопли вонзаются шипами под кожу, пугают. Моя жена всегда держит лицо, даже во время сна или когда я сдавливаю ее в своих объятьях. Она кричит, а я чувствую, как моя жизнь сыплется сквозь пальцы и исчезает.

– Ника! – зову ее, но все безрезультатно.

Ее накрывает еще больше, она вся в поту, дрожит. Руки ледяные, кулаки сжаты так сильно, что не разжать.

– Ника! – отчаянно взываю к ней. – Ника, проснись!

Ничего не помогает, она не отзывается, не просыпается. Сон забрал ее у меня и пугает мрачными картинами, заставляет кричать. Только мне позволено это. Ни у кого больше нет права.

Рывком стягиваю ее с кровати, вырываю из лап сна, уношу в душ и врубаю ледяную воду. Я не чувствую холод, только ее боль. Ледяная вода бьет по нам, и Ника просыпается. Дышит тяжело, тело дрожит. От холода или страха, я не знаю.

Хочется ее согреть, укутать собой. Спасти, забрать ее страхи. Глажу ее по спине, она опаляет мою шею дыханием. Дышит мной, а меня уносит от этого. Пользуюсь моментом ее отчаяния и касаюсь, наполняю своей тьмой, разделяю ее на двоих.

Глажу ее спину, волосы, стараясь успокоить и вернуть обратно ко мне.

Ника начинает сильнее втягивать воздух, а потом отталкивает меня и пытается бежать, возле унитаза падает на колени и ее начинает рвать.

Я был готов к истерике, вызову, яду. Но не к этому.

Мне хочется ей помочь, забрать ее боль. Опускаюсь рядом и поднимаю ее волосы. Они холодные и мокрые, облепляют ее спину тяжелой волной. Ника толкает меня рукой, ей не нужна моя помощь. Никогда не нужна.

– Успокойся, – мой голос дрожит и это шокирует меня. – Перестань!

Веронику продолжает рвать, а в голове рой мыслей и сплошное непонимание. Еще утром она язвила и дерзила. Все было в порядке, если можно так сказать.

– Что случилось, Ника?! Ты отравилась? Ты что–то съела в аэропорту? Ты поэтому опоздала на рейс? Что с твоим телефоном, почему он выключен?

Пулями выстреливаю вопросы, хотя знаю, что ни на один из них она не ответит. С ней что–то происходит, и я впервые в жизни не могу предугадать ее действия.

– Я отравилась тобой! – орет в отчаянии. – Уйди!

А на меня обрушивается осознание того, что это может стать началом конца. Пропасть еще никогда не была осязаема.

– Нет! – я жадно хватаю воздух, не могу выпустить ее из рук, но она не прекращает попытки вырваться. – Что происходит? Ответь хотя бы на один вопрос!

– Отвали от меня! Не прикасайся ко мне! – она начинает плакать.

Моя жена не плачет передо мной. Никогда. В тишине беззвучно глотает соленые капли, лежа в моих объятиях, в надежде, что я не замечу – да. Открыто – никогда.