– Да, привет, дай выпить! – сердито потребовал Бёрк. Войдя, он первым делом направился к бару. При этом смотрел куда-то в сторону, избегая встречаться с ней взглядом, и не вынимал рук из карманов мятого плаща.

Деннингс уселся на высокий табурет. Вид у него был раздраженный, как будто даже разочарованный.

– Снова не сидится на месте? – спросила Крис.

– Что ты имеешь в виду? – презрительно фыркнул Бёрк.

– Просто по тебе заметно.

Она уже видела это раньше, когда они вместе работали над фильмом в Лозанне. В первую ночь там, в солидном отеле, в номере с видом на Женевское озеро, Крис никак не могла уснуть. Примерно в пять утра Крис выскользнула из постели, оделась и спустилась в фойе в поисках кофе или чьего-либо общества. Ожидая в холле, когда придет лифт, она посмотрела в окно и увидела, как, засунув руки в карманы пальто, Деннингс шагает вдоль берега озера на пронизывающем февральском ветру. Когда она спустилась в фойе, Бёрк входил в отель. «Ни одной проститутки не видать!» – с обидой в голосе бросил он, прошествовав мимо Крис, и, даже не взглянув на нее, вошел в кабину лифта, который бесшумно доставил его на нужный этаж, в его номер и постель. Когда Крис позднее шутливо упомянула про этот случай, Бёрк разъярился и обвинил ее в распространении «чудовищных галлюцинаций», в которые люди, «скорее всего, поверят, потому что вы звезда!». Он также заявил, что «у нее не все дома», однако поспешил загладить резкость, предположив, что она, «возможно», видела кого-то другого, но обозналась, приняв за его персону. «Ничего нельзя исключать, – отмахнулся Деннингс, – ведь моя прабабушка была швейцаркой».

Крис встала за стойку бара и напомнила ему про тот инцидент.

– Да, такой же самый вид, Бёрк. Сколько стаканов джина с тоником ты уже пропустил?

– Не говори глупостей! – оборвал ее Деннингс. – Так уж вышло, что я почти весь вечер провел на чаепитии, на чертовом факультетском чаепитии!

Крис сложила руки на стойке бара.

– Где ты был? – недоверчиво спросила она.

– Ну, давай, насмехайся!

– В дым надрался на чаепитии с иезуитами?

– Нет, иезуиты были трезвыми.

– Они не пьют?

– Ты с ума сошла? Да они вливали в себя бочками. Отродясь не видывал, сколько можно влить в себя, и при этом ни в одном глазу.

– Давай потише, Бёрк! Тебя может услышать Риган!

– Да, Риган, – произнес Деннингс, понизив голос до шепота. – Конечно, может. Но где, черт возьми, моя выпивка?

Неодобрительно покачав головой, Крис выпрямилась и потянулась за бутылкой и стаканом.

– Не желаешь рассказать мне, что ты делал на факультетском чаепитии?

– Устанавливал гребаные связи, чем, по идее, должна заниматься ты. Господи, как же мы загадили их территорию, – напыщенно произнес режиссер. – Давай-давай, смейся! Ты только это и умеешь; ну и еще, наверное, крутить попкой.

– Я всего лишь стою здесь и невинно улыбаюсь.

– Кто-то ведь должен был произвести на них хорошее впечатление.

Крис протянула руку и легонько провела пальцем по шраму над левым веком Деннингса – след, оставленный кулаком Чака Дарена на съемках предыдущего фильма Бёрка. Чак, звезда приключенческого кино, мускулистый и задиристый, таким образом выразил свое с ним несогласие. Случилось это в последний день съемок.

– Он уже почти не виден, – участливо произнесла Крис.

Брови Деннингса хмуро сползли к переносице.

– Я сделаю все для того, чтобы он больше не снимался ни у кого из ведущих режиссеров. Я уже кое перед кем замолвил словечко.

– Ой, Бёрк, зачем это тебе?

– Этот тип – псих, дорогая моя. Абсолютно безбашенный и крайне опасный. Боже, он как тот старый пес, что вечно мирно дремлет на солнышке, а затем, в один прекрасный день, ни с того ни с сего набрасывается на тебя и зубами хватает за ногу!