Изгои Иван Калиничев

Луцык чувствовал, что стремительно летит куда-то вниз.

Открыв глаза, увидел под собой облака, до которых в буквальном смысле было рукой подать. Грудь перекрещивали ремни нераскрытого парашюта.

Кувыркаясь в небе и вопя от ужаса, Луцык ощущал, как мощный поток воздуха забивался в рот и буквально разрывал легкие.

Тем временем все стремительнее приближалась земная поверхность.

«Все, пропал ты, Витя!» – мелькнула невеселая мысль.

А ведь как хорошо все начиналось! Посиделки в кафешке со старыми друзьями, смех, веселье, шутки…

Но, обо всем по порядку.

В «Сайгоне» подавали классную вьетнамскую водку. «Неп Мой». Сорок пять оборотов. Проваливается просто отлично, не то что наша родная. Можно пить и без закуски, но лучше, конечно, закусить. «Неп Мой» коварен. Если не закусывать, унесет быстро. Из чего ее гонят, одному богу известно. Но похмелье щадящее. А если не мешать с пивом, то вообще нормально. Просыпаешься свежий как огурчик.

Кстати, «Сайгон» – это не город на юге Вьетнама, а кафешка на севере Москвы. Ничего себе место. Простенько и со вкусом. А цены по столичным меркам более чем гуманные.

В «Сайгоне» за широким столом, накрытым клетчатой скатеркой, сидели трое.

Владимир Остапов, режиссер. Высокий, косая сажень в плечах, на запястье дорогие котлы, во рту белоснежные зубные импланты. В движениях усталость и ленца. Во взгляде чуточку надменности. Друзья зовут его Остапом.

Гога, он же Жора, он же Юрий, он же Гора, он же Гоша Шпаликов по кличке «Кабан». Добродушный толстяк, чем-то напоминающий актера Джо Хилла времен фильма «Superперцы». Работает курьером.

Виктор Луцык, популярный автор романов ужасов. Среднего роста, голубоглазый блондин. На лбу едва заметный шрам. Характер сложный. У него нет клички, с такой фамилией она просто не нужна.

– И что тебя все в эту дыру тянет, – вздохнул Остап, взглянув на Кабана.

– Нормальное место. Не хуже других, – ответил тот, налил в пиалу зеленый чай из белого квадратного чайника, сделал глоток и зажмурился от удовольствия.

За соседним столом здоровенный дядька с аппетитом закусывал водку какой-то вьетнамской снедью. Через стол от него две девчушки хлебали фо-бо и хихикали. Больше в «Сайгоне» никого не было.

– Надо быть к народу поближе, Остап, – сказал Луцык.

Режиссер скривился:

– Прекращай.

– Что?

– Прекращай меня так называть.

– И как же тебя прикажешь называть? Владимир Данилович?

– Даниилович.

– А чего не Вольфович?

– Хватит собачиться! – навел порядок Кабан. – Когда Джей подойдет?

– Сказала, минут через двадцать. Она тут недалеко, поет в кабаке, – зевнул Остап.

– Так может, уже закажем? – Луцык почесал горло. – А то скучно стало. Пока там Джей объявится…

– А ты, я вижу, уже с утра заказываешь, – подметил повелитель артистов.

– Всего-то пару пива выпил… Ну ладно, четыре… В конце концов, имею полное право! Я роман закончил.

– И про что на сей раз? Вампиры, зомби, оборотни?

– Нет, не мой профиль. Я про маньяков пишу.

– Написал бы хоть раз о чем-то добром и светлом.

– И это мне говорит человек, который снимает ментовские сериалы! Как там твой последний шедевр назывался? «Хроники УГРО-5»?

– Шесть.

– Один хрен.

– Зато моя работа хорошо оплачивается. А вот ты сколько за свой роман получил?

– Не в деньгах счастье, Остап.

– А в их количестве. Кстати, если надумаешь переквалифицироваться в сценаристы, велком. Чем смогу – помогу.

– Плавали, знаем. Ты один раз мне уже подкидывал работенку и ничего не вышло.

– Как же помню. Сериал про маньяка. «Сатана» назывался. Но ты сам виноват. В нашем деле нужно писать быстро и просто, а ты глубоко копаешь.

– Есть такое.

– Я, кстати, тоже думаю, что надо бы уже пивка заказать и пожрать что-нибудь, – вернулся в беседу Кабан и довесил. – Только я на нулях.

– Об этом можно было и не говорить, – усмехнулся кинодеятель.

– Я отдам, ты же знаешь.

– Забей.

Тут же, как по волшебству, у их столика материализовалась маленькая вьетнамская официантка в красном платье с драконами, озарила присутствующих щербатой улыбкой и развернула блокнот.

Кабан уплетал за обе щеки жареную курицу с лемонграссом. Луцык налегал на фо-бо, а Остап ограничился овощным салатом. Перед каждым стояла полупустая кружка пива.

– Ненавижу октябрь, – сказал Остап, ковыряясь вилкой в салате.

– А что так? – спросил Луцык.

– Тупой месяц. Ни рыба ни мясо, – последовало туманное пояснение.

– А мне по фигу. Главное, чтобы не морозило, – сказал Кабан.

Луцык прищурился:

– Какой-то ты весь замученный, Остап.

– Работы много.

– Не бережете вы себя, Владимир Даниилович.

– Хорош паясничать. Лучше скажи, как называется твой новый роман?

– «Месть кочегара».

– Хм-м, дай-ка угадаю. Маньяком окажется садовник. В смысле, кочегар.

– Мужики, давайте без спойлеров! Я хочу сам прочитать! – оторвался от своего блюда Кабан.

– Никаких спойлеров. Имя злодея известно с первых страниц. От его лица и ведется повествование, – успокоил его Луцык и протянул: – Что-то Джей задерживается…

Остап достал из кармана айфон, открыл «Телегу» и что-то написал, после чего сообщил:

– Кстати, забыл вас предупредить, с нами будет Гузель.

Писатель поморщился:

– У нас же междусобойчик. Собираются друзья детства!

Гузель Дасаева была девушкой Остапа. Они встречались уже полгода. Луцык и Кабан не любили Гузель и за глаза называли «Гюрзой». Провинциальная актрисулька лет двадцати, она была не по годам вздорная, хотя и красивая, как картинка.

– И чем эта баба тебя приворожила? У нее же ветер в голове!

– Мы, знаешь ли, в спальне не кроссворды разгадываем, – усмехнулся ценитель молодых талантов.

– И все-таки.

– Красивая она, – блаженно протянул Остап.

– А еще истеричка.

– Но-но, поосторожней на поворотах! Да, она немного вспыльчивая. Ну что ж поделать, такой у нее темперамент.

– Ты уже предложил ей главную роль в своем новом сериале?

– Пока только эпизод.

– Смотри, доиграешься, мистер Вайнштейн!

– У нас серьезные отношения.

Луцык чуть не подавился супом:

– Может, вы еще и детей заведете?

– Может быть… Мне скоро полтос стукнет, пора и остепениться. Чего и тебе советую, – сказал Остап.

– Спасибо, но я пас, – ухмыльнулся Луцык.

– Ах да, я же совсем забыл, что ты единственный из нас, кто уже был женат… Кстати, где теперь твоя ненаглядная Леночка?

– В Литве. В третий раз удачно выскочила замуж за какого-то коммерса.

– А дочке сколько исполнилось?

– Оля уже взрослая. Учится в Германии.

– Вот скажи честно, что ты даже не помнишь, сколько ей.

– Ну да, не помню. Мы редко с ней общаемся.

– Да ты прямо отец года!

– Слушай, не лезь в мою личную жизнь, а?

– А ты в мою.

Намечавшуюся перепалку снова пресек Кабан:

– Пацаны, не ссорьтесь, не портите вечер! И так редко видимся… Кстати, у меня есть предложение. А давайте…

– Откроем бар! И назовем его «Три веселых друга»! – перебил его писатель.

– Угу. Экипаж машины боевой, – хихикнул режиссер.

– Нет, не о том. Давайте снова соберем нашу группу «Изгои». Залабаем. Будем несколько раз в месяц репетировать. Врежем панк-рока! Я и бас уже присмотрел на «Авито» … Только денег пока лишних нет.

– А что, неплохая идея! – поддержал Луцык. – Реюнион «Изгоев»! У меня и палочки барабанные имеются! Как, Остап, залабаем?

– И потом поедем в гастрольный тур по всей России, – иронично сказал Остап.

Луцык хлебнул ложку супа.

– Почему бы и нет?! Какие наши годы! Может, и мировое турне устроим…

– С этим сейчас сложно, – заметил Остап.

– Ну и Россия-матушка велика, на нашу долю хватит населенных пунктов.

– Мне уже сорок с гаком. Взрослый мальчик. Вам, напомню, не меньше. В этом возрасте уважающий себя рок-н-рольщик уже должен либо сторчаться, либо собирать стадионы, но никак не начинать музыкальную карьеру.

– Какой же ты душнила, Остап! Ой, простите, Владимир Даниилович!

– Я реалист.

Луцык отхлебнул пива:

– Не, ну а что в самом деле? Отличная же тема. Про тур я пошутил, конечно… Но концертик можно дать. Состав тот же. Кабан – бас, я – за драмсами, ты на гитаре. Джей снова позовем на вокал…

– Угу, Джей просто спит и видит, чтобы испортить свою репутацию песенками про бухло и перепевками «Короля и шута». У нее вполне себе успешная кавер-группа. А еще свадьба на носу…

Писатель непроизвольно икнул и замер с кружкой пива в руке.

– А ты что, не знал? – спросил Остап.

– Не-а, – Луцык поставил кружку на стол, он явно был растерян и не знал, как реагировать на такое известие.

– Прости, я думал ты в курсе, – извинился Остап.

– Впервые слышу.

– Я думал… – повторил Кабан.

– Индюк тоже думал, да в суп попал, – огрызнулся Луцык.

– На следующей неделе церемония бракосочетания, – проинформировал Остап. – Тебя что, реально не приглашали?

– Не-а.

– Странно. Меня Джей позвала. И Кабана тоже.

– Ка-а-абан…

– Извини, Луцык, я это самое ну… – виновато промямлил курьер, на которого устремился злобный взгляд друга.

– Хрен гну!

Кабан опустил глаза и проговорил:

– Кстати, курочка отличная, всем рекомендую.

Луцык подозвал официантку и заказал двести граммов «Неп Мой». Потом, поразмыслив, велел принести бутылку.

На самом деле Джей звали Анжеликой. В Советском Союзе это имя часто давали девочкам – в честь героини фильма «Анжелика, маркиза ангелов». Став взрослой, она решила, что будет зваться Джей. Объясняла так: «Анжелика как-то шлюховато звучит».

С Остапом, Кабаном и Луцыком они были ровесниками. Невысокая, худенькая шатенка с короткой стрижкой, Джей до сих пор выглядела как пацанка. Она, единственная из всей компании, не бросила занятий музыкой, закончила «Кулек» и теперь пела в кавер-группе. Да и фамилия у нее была подходящая – Скрипкина.