Чтоб могли они шутя двигать горы?

Вот и дали ему точку опоры,

Говорят, давай, двигай Землю.

Он же, весь эстет из эстетов,

Кто умеет двигать больше словами,

Говорит, мы не из тех Архимедов,

Нужно двигать, двигайте сами.

     * * *

Тридцатьпервомартовский снег,

Что не выпал этой зимой,

Совершил сегодня набег,

Кроя землю белой кошмой.

Что ж ему на тех облаках

Не сидится, хочется вниз.

Тут уже и травка в цветах,

Тут уже весны бенефис.

     * * *

Не каждый Бэнкси может

Достойно ограффитить

Унылость подворотен

И зачернённость стен.

Рисуют чаще рожи,

Какие страшно видеть,

И пишут сотни сотен

Ругательных морфем.

Неясные сюжеты,

Мазки, портреты, маски,

Нелепые разводы,

Унылое говно,

Что графики-эстеты

Наносят нитрокраской

На стены и на своды,

Понять мне не дано.

     * * *

Кареты,

        превращённые в тыквы,

                                             вполне

Остаются вкусными тыквами.

А Золушки как?

                        Оказываются не

Красавицами,

                    а фальшивками?

На вздёрнутых носиках

                                   серой золы

Совсем не сексуальные пятнышки,

После радостей бала –

                                  их лица кислы,

А слёзки –

          как хрустальные ядрышки.

Руками чуть нервно

                             разглаживают верх

Мятых-перемятых передников.

Как же так!

              Кто их бедненьких сверг,

Оттеснил

          от королевских наследников?

Жизни Золушек

                        и тяжки, и трудны,

Вместо па танцевальных –

                                   верчение с мётлами.

Неужели их судьбы

                              предопределены

Сказочниками подлыми.

     * * *

И вот опять лохматым снегом

Природа принялась пулять

По городам, лесам и рекам,

Стараясь скрыть весны печать.

Мол, нечего дубам и соснам,

Покрывшим местные холмы,

Излишне фанатеть по вёснам,

Забыв о радостях зимы.

Все эти туи, эти ели,

Цветы, что обогнали срок

И зацвели, захорошели, –

Им надо преподать урок.

Чуть оснежи́ть, чуть подморозить,

Чуть отодвинуть их в февраль,

Накинув снежных хлопьев проседь

На сосен хвойную эмаль.

Но это отступленье в зиму

Навряд ли остановит ход

И дух весны неудержимой.

          Она придёт.

     * * *

Когда погоня беглецу

Кричит «Ату! Ату!»,

Быть в стороне нам не к лицу,

Хоть и невмоготу.

Здесь, средь загонщиков толпы,

Вспеняясь суетой,

Должны мы мчать, должны мы быть

Все на передовой.

Пойдёт ли волком напролом

Беглец через флажки,

Плевать, ведь мы вовсю орём

«Ату!» не по-людски.

Кричим, не открывая глаз,

Чтоб не увидеть, как

Беглец промчится мимо нас.

И в руки ему флаг.

     * * *

Всех голых королей не переубедить –

Им переубежденье не желанно.

Но самосохранения инстинкта прыть

Когда-нибудь отринет их жеманность.

Когда-нибудь застанет их лихой пожар,

Иль как-то в час прогулки по предместью

За голый зад укусит пёс, или комар

Устроит пир на непотребном месте.

И может быть, тогда они поймут,

Что с голым задом… не совсем удобно.

Но переубеждаться – этот тяжкий труд –

Не каждому по силам, безусловно.

Ко Дню поэзии

Вот каких только праздников нет!

И сегодня у нас – День поэзии.

Чтоб напиться по праву поэт

Мог мальвазией (иль магнезией?)

Ведь поэты возвышены так,

Что они даже пи́сать не писают.

Каждый первый из них – чудак

Со своей личной музою-кисою.

Настоящий поэт не ест –

Он подпитывается энергией

Из каких-то возвышенных мест,

Находясь с богами в сине́ргии.

Настоящий поэт не груб –

Он изящен в своей куртуазности.

Потребляет не ке́тчуп – кетчу́п,

В ударениях знаючи частности.

В общем, он – не от мира сего,

Он – творец с бесконечной фантазией…

Ну, вы поняли сущность его?

Всё?

     Жена, подавай мальвазию!

     * * *

Будто бы сила какая-то вытерла