В приведенных случаях (похищение, обмеривание) элемент умысла явственно содержится в самом определении действия. В других случаях умысел выражен в определении действия (бездействия) не столь четко. Так, ст. 59^>4 УК РСФСР предусматривает уклонение от очередного призыва на действительную военную службу. Об уклонении говорят и ст. 59^>5, 193^>12 УК РСФСР и др. Верховный Суд СССР в определении от 24 июня 1954 г. по делу Д. признал, что уклонение от очередного призыва возможно лишь при наличии умысла.

Общее положение, установленное при этом судом, прямо указывает, что «уклонение от военного учета предполагает действия, совершенные с умыслом», хотя в законе прямого требования умысла нет: об умысле говорит само слово – «уклонение».

В ряде других составов объективный элемент – действие – указывает на неосторожность как субъективный элемент состава. Так, понятия халатность (ст. 111 УК РСФСР), бесхозяйственность (ст. 128 УК РСФСР) включают в себя элементы неосторожности: тот, кто умышленно, намеренно плохо исполняет свои обязанности, отвечает за вредительство или иное преступление, но отнюдь не за халатность или бесхозяйственность. Быть умышленно халатным так же нельзя, как совершить кражу по неосторожности.

Закон, таким образом, во многих случаях, не вводя в диспозиции прямого требования определенной формы вины (умысла или неосторожности) как элемента состава данного преступления, прямо или косвенно все же дает ключ к решению этого вопроса. Необходимо, однако, признать, что остается значительное число норм, в которых не содержится никаких указаний на необходимость для данного состава той или иной формы вины. Таковы, например, ст. 141 УК РСФСР, предусматривающая доведение до самоубийства, ст. 128-а УК РСФСР – выпуск недоброкачественной продукции или ст. 59^>11 УК РСФСР – нарушение монополии внешней торговли и многие другие. Поскольку в названных случаях закон не содержит требования – прямо или косвенно выраженного – одной определенной формы вины, необходимо прийти к выводу, что в этих составах виновность может выражаться по общему правилу, как в форме умысла, так и в форме неосторожности.

Однако и в этих случаях жизнь вносит коррективы и уточнения в общую формулу закона. Так, очевидно, что доведение до самоубийства чаще всего совершается по неосторожности, ибо умышленное доведение до самоубийства граничит с убийством, притом с убийством в весьма коварной форме, – убийством, совершаемым руками самой жертвы. Здесь, таким образом, как и при понимании всех элементов состава преступления, не должна быть утеряна связь с реальной действительностью.

Как видно из приведенного выше анализа умысла и неосторожности как элементов состава преступления, закон в ряде случаев оставляет некоторую неточность в том, достаточно ли для конкретного состава наличия неосторожности, или же необходим умысел, или же возможны обе формы вины – умысел или неосторожность. Вывод, который диктуется этим положением, заключается в том, чтобы при издании нового Уголовного кодекса законодатель внес в редакцию норм Особенной части Уголовного кодекса надлежащие уточнения и тем самым устранил неясности в требовании для конкретных составов умысла или неосторожности[114].

Проблема форм вины разработана в теории социалистического уголовного права с большой полнотой. Тем не менее вопросы, связывающие проблему вины с проблемой состава преступления, продолжают оставаться в тени.

Непосредственная связь вины с составом преступления находит свое выражение не только в том, что умысел или неосторожность, как подробно было развито выше, являются необходимыми элементами каждого состава преступления. Связь вины и состава идет значительно далее и глубже. Дело в том, что определение форм вины как психического отношения лица к общественно опасным последствиям его действия (или бездействия) оставляет без ответа весьма существенный вопрос: