Понятно, что в такой же обрисовке ответственность никакой другой, кроме как ретроспективной, быть не может, и ни в чем ином, кроме как в санкции за уже содеянное, воплотиться неспособна. Вопрос лишь в том, какими признаками юридическая санкция должна обладать, чтобы ее можно было рассматривать в качестве меры правовой ответственности. Что санкция и ответственность не одно и то же – замечено давно[187]. Но этот вывод разделяется не всеми, а если и разделяется, то отнюдь не в единообразном его выражении.

По широко распространенному мнению, ответственность есть любое государственное властно-принудительное вмешательство, пресекающее нарушение права и порицающее нарушителя. Выражается ли такое вмешательство в возложении на нарушителя дополнительного бремени или принудительном осуществлении самой нарушенной обязанности – это ничего не меняет в квалификации примененных юридических мер. «Когда имеется применение правовых санкций, в том числе предусмотренных ст. 6 Основ, есть и юридическая ответственность. И не нужно думать, что здесь нет лишений для лица, несущего ответственность. Из того, что у него не возникает новых обязанностей и он не теряет тех или иных прав, совсем не следует, что он не несет никаких лишений. Раз его принуждают к исполнению обязанности, значит с него предварительно спрашивают отчет в совершенном деянии, осуждают его за это деяние, если есть вина, заставляют выполнить правовую обязанность помимо его воли»[188].

Важно, однако, вовсе не то, «спрашивают» ли отчет у нарушителя и осуждают ли его поведение фактически, а то, относится ли такой отчет и такое осуждение к числу необходимых юридических условий реализации в принудительном порядке возложенной на него, но добровольно не исполненной обязанности. Для признающих подобную меру юридической ответственностью «наиболее яркий пример – взыскание по суду алиментов с родителей, не выполняющих своей обязанности по содержанию детей»[189]. Но единственным юридическим условием принудительного взыскания алиментов служит факт неисполнения обязанности по алиментированию. То же самое наблюдается и во всех других случаях принудительного исполнения (взыскание денежного долга, истребование своевременно не возвращенного имущества и т. п.). Если бы такие санкции были мерами юридической ответственности, следовало бы признать, что ответственность совпадает с охраняемой ею обязанностью по содержанию (в обоих случаях совершаются одинаковые действия) и отличается от нее только по форме (вместо добровольного, принудительное исполнение). Теоретически это означало бы упразднение проблемы ответственности, раз она ничего другого, кроме нарушения обязанности, не предполагает, а практически ее возложение ничего бы не изменило в позиции нарушителя, раз в принудительном порядке совершаются те же действия, что и вытекающие из самой нарушенной обязанности.

Если же в качестве самостоятельной правовой категории ответственность должна отличаться от охраняемой ею обязанности не только по форме, но и по содержанию, ее следует конструировать как дополнительное для нарушителя обременение соответственно ленинской характеристике ответственности как кары за нарушение закона[190]. К тому же она должна быть очерчена такими границами, которые исключают смещение ответственности со смежными феноменами или, наоборот, оставление за пределами выработанного понятия отдельных разновидностей подлинной ответственности. Нельзя, например, ограничиваться общими рассуждениями о том, что ответственность связана с лишениями личного, организационного или имущественного порядка