Потому непоследовательно признавать ущерб социалистическим отношениям вообще и не признавать ущерба в частности (ущерба конкретной сфере общественных отношений), иначе, признавать ущерб общему объекту преступления и не признавать ущерба специальному, индивидуальному объекту. Это равносильно тому, что такое «формальное» преступление, как, например, клевета, будет признаваться преступлением вообще и не признается преступлением против чести и достоинства граждан. Причинение последствия «в широком смысле слова» не может происходить иначе, как через причинение ущерба индивидуальному, конкретному объекту преступления. При этом следует иметь в виду, что при квалификации преступлений, то есть при установлении в действиях лица признаков соответствующего состава преступления, нас интересуют только объект – элемент состава и ущерб – также элемент состава. Дальнейшие последствия, наступающие вслед за выполнением оконченного состава преступления, учитываются лишь как отягчающие наказуемость обстоятельства.

Не признавая в «формальных» преступлениях последствий «в узком смысле слова», Т. В. Церетели, однако, совершенно правильно решает вопрос о причинной связи как обязательной предпосылке уголовной ответственности при всех преступлениях. А ведь причинная связь соединяет действие с преступным последствием. Т. В. Церетели пишет: «Различие между материальными и формальными деликтами с этой точки зрения заключается не в том, что в первом случае причинная связь является необходимой предпосылкой ответственности, а во втором случае – нет, а в том, что в первом случае причинная связь всегда предполагается и не требует доказательства, а во втором случае она требует особого доказательства»[88].

Точно так же должен решаться вопрос и с последствием как обязательным элементом состава преступления. В так называемых «формальных» преступлениях преступные последствия не требуют особого доказательства, а в «материальных» они доказываются судом специально, отдельно от действий. Поэтому правильным является утверждение Т. В. Церетели относительно последствий в «формальных» преступлениях против порядка правосудия: если суд установит все признаки заведомо ложного доноса (ст. 95 УК), «то тем самым считается доказанным и нанесение вреда определенным социалистическим общественным отношениям, в частности, правильному отравлению социалистического правосудия»[89]. Аналогичное положение со всеми иными так называемыми «формальными» преступлениями.

Таким образом, понятие состава преступления и его обязательных, основных (общих) признаков, а также связь, которая существует между объектом, действием и виной, с одной стороны, и преступным последствием – с другой, приводят к выводу, что преступное последствие является обязательным элементом состава преступления.

К такому же выводу приводит нас и грамматическое толкование диспозиций статей уголовного закона. При конструкции диспозиции статей законодатель по-разному описывает действия и результат. Иногда конкретно и исчерпывающим образом описаны и действия, и результат (например, ст. 109 УК). В другом случае подробно описаны действия, а результат указан в общей форме, например, «тяжкие последствия» (ст. 75^>1 УК). В третьем случае законодатель употребляет единое понятие деяния, которое охватывает и действие, и результат. Так, когда законодатель говорит в ст. 1 Указа от 4 июня 1947 г. «Об уголовной ответственности за хищение государственного и общественного имущества» – хищение, то под этим он понимает как действия по изъятию имущества в форме кражи, злоупотребления властью, использования подложных документов, мошенничества и пр., так и результат – нанесение материального ущерба социалистической собственности. Конструируя ст. 159 УК, законодатель также включает в понятие оскорбления не только действие, но и результат.