Не признавая последствие обязательным элементом состава преступления, криминалисты-теоретики часто принимают во внимание ту связь, которая существует между виной и последствием. Статья 10 УК прямо указывает, что наказание может быть применено лишь тогда, когда лица «действовали умышленно, то есть предвидели общественно опасный характер последствий своих действий, желали этих последствий или сознательно допускали их наступление…» (курсив наш. – Н. К.). А «формальные» преступления, как мы указывали, совершаются с прямым умыслом, следовательно, прямо направлены на определенную преступную цель.

Сторонники различения «формальных» и «материальных» преступлений считают формулу ст. 10 УК неполной. Они предлагают дополнить ее с учетом вины в «формальных преступлениях» указанием на предвидение общественно опасного действия или бездействия. Но что значит предвидеть и желать совершения общественно опасного действия? Всякое человеческое действие волимо, то есть целенаправленно, мотивированно, иначе предвидимо и желаемо. Неволимое действие – не действие вообще. Справедливо писал А. С. Никифоров, что неправильно говорить о психическом отношении к действию. Психическое отношение само есть элемент деяния, и сказать, что оно есть отношение к деянию, значит, в частности, сказать, что оно есть отношение к самому себе… Поэтому нам представляется единственно правильным говорить о психическом отношении деятеля только к общественно опасному результату его действий»[83].

Если же понимать предлагаемую формулу как предвидение общественно опасного характера действия (бездействия) и желание его совершения, то предвидеть общественно опасный характер действия, значит предвидеть последствие, на причинение которого оно направлено. Только в направленности на причинение ущерба социалистическим общественным отношениям состоит общественно опасный характер всякого преступного действия (бездействия).

Своеобразное решение проблемы «формальных» и «материальных» преступлений дают В. Г. Макашвили и Т. В. Церетели. Они с полным основанием отрицают существование беспоследственных, безвредных преступлений[84]. Преступление не может не иметь общественно вредного последствия потому, считает Т. В. Церетели, что это противоречит сущности преступлений, как общественно опасных посягательств, на правоохраняемые объекты, а также потому, что это противоречит и понятию преступного действия: если есть причина – действие, то должно быть и следствие – преступный результат[85].

Отправляясь от этого правильного положения, авторы, однако, признают целесообразным деление преступлений на «формальные» и «материальные». Они различают последствия в «широком» и в «узком» их понимании. «Нанесение вреда социалистическим общественным отношениям является последствием в широком смысле слова», – пишет Т. В. Церетели[86]. Последствие же в «узком смысле слова» – это конкретный ущерб, предусмотренный каждым данным составом преступления. В составе убийства – это смерть человека, в составе телесных повреждений – соответствующие изменения в организме человека и т. д. В. Г. Макашвили считает последствием в «узком смысле слова» «нанесение определенного вреда предмету посягательства»[87].

Отсюда, по мнению авторов, все преступления имеют общественно вредные последствия – в широком смысле слова. Последствия же в узком смысле слова имеют лишь «материальные» преступления. В этом различие «материальных» и «формальных» преступлений.

На наш взгляд, Т. В. Церетели и В. Г. Макашвили не учитывают соотношение общего и специального объектов, а также соотношение преступного последствия вообще и конкретного преступного последствия как элемента соответствующего состава преступления. Посягая на любой конкретный объект, преступник одновременно наносит ущерб вообще социалистическим общественным отношениям, охраняемым уголовным законодательством. Совершая, например убийство, субъект совершает одновременно и конкретное преступление против жизни, преступление вообще по советскому уголовному праву. Причиняя «узкий» ущерб специальному объекту, преступник тем самым наносит ущерб «в широком смысле слова» общему объекту, социалистическим отношениям, охраняемым уголовным законодательством. Это положение представляется бесспорным, как прямо вытекающее из диалектики соотношения общего и особенного.