Мол, спецы за бугром ответят:
Здесь и вправду ль с Семьёй монарх?
Но подумали и решили,
Что не нужен такой вопрос.
И останки захоронили,
Океан проливая слёз.
Над Семьёю скорбим сегодня.
Жаль царя и его детей.
Но, скажите, нам жаль те сотни
Убиенных простых людей?
До царя они с просьбой кроткой
Шли девятого января,
Были встречены пулей, плёткой
Испугавшегося царя.
Что ж про это молчим мы, право,
Иль воды мы набрали в рот?
Нет, не зря же, не зря Кровавым
Николая прозвал народ.
А теперь он в святейшем лике…
Чтоб историю двинуть вспять,
Генерал к нам теперь Деникин
Из загранки примчал опять.
К праху старца припали нежно
Весь бомонд и столицы знать.
Скольких он убивал и вешал —
Им не хочется вспоминать.
Им без этого жить спокойней…
А чтоб он «не скучал» один —
Новый нужен в Москву покойник.
Делегация прёт в Харбин.
Каппель там – кровопийца жуткий
Спит, покоится в темноте.
В двух могилах бывал – не шутка!
Поначалу лежал в Чите.
Кони красных хрипели в беге,
У Читы начинался бой —
Шефа выкопали коллеги
И в Харбин увезли с собой.
Вновь могилу его копают.
Открывают повторно гроб
И в Москву его посылают
Третий раз упокоить чтоб.
Здесь финансы нашлись и силы!
Эй, чиновнички из Москвы! —
Перестаньте копать могилы.
О живых позаботьтесь вы!
Белым, красным ли – рай не светит!
Не проклятья им, не любви.
Нет героев ни тех, ни этих.
Все завязли в большой крови.
А представьте, случится драка,
Поменяется снова власть.
Скажет вождь: «Я гляжу, однако,
Хоронили мы всяку мразь.
Не к лицу ей святые лики.
Прах Романовых – на Урал.
Каппель – сволочь, подлец – Деникин.
Раскопать, чёрт бы их побрал!»
Вождь прикажет, взъерошив патлы:
«Всех отправить в обратный путь!»
…Не тревожьте усопших, падлы.
Дайте сгинувшим отдохнуть!
12 января 2009
Страус
Я – страус. Я живу в песках.
Когда опасно станет вдруг,
Кого-то в темя бьют и в пах —
Я не испытываю мук.
Меня не гложут стыд и честь.
Желанья нет в конфликты лезть.
Я клюв свой быстро – «на замок».
Мгновенно голову – в песок.
Живу я тихо много лет.
Не прошептал, не завопил.
И ни одной причины нет,
Чтоб я иначе поступил.
Душа бороться не лежит.
И никогда не размозжит
Однажды пуля мне висок.
Чуть что – я голову в песок.
Но вот сказал на днях шакал.
Такой мне высказал упрёк,
Что, дескать, жизнь я проморгал,
Что слишком я себя берёг.
Чрезмерно жизнью дорожил,
Не мёрз, не дрался, не грешил,
Своих врагов не потрошил
И ничего не совершил.
Его упрёк мне не указ.
Ведь у шакала гнусный нрав.
Но стало страшно мне сейчас:
А вдруг он прав, а вдруг он прав?
2003
О вечном невезении Тамары Пончиковой
От рожденья, почитай, от самого
Нет просвета Пончиковой Томе.
Ей не повезло вначале с мамою.
Та её оставила в роддоме.
А медсёстры долго слёз не лили и
За дитё взяли́сь, судьбу ругая.
Отдала одна свою фамилию,
Поделилась именем другая.
Со смешной фамилией дурацкою,
Тоненькая, словно хворостинка,
Жизнью невесёлой, интернатскою
Зажила подкидыш – сиротинка.
«Пончиком» её прозвали сразу же,
Хоть и не оправдывала кличку.
Ну, а ей плевать, нет счастья раз уже,
Невезенье, вроде, как в привычку.
Только ночью иногда, когда нет сил уснуть,
Смотрит долго Томочка во тьму.
Хочется поплакаться кому-нибудь.
Некому.
Тут у всех с судьбой одни оплошности.
О семье лишь разговоров тема.
Душу доверять из осторожности
Никому Тамара не хотела.
Выросла она девчонкой скрытною.
Пончиком всё также называлась,
Но при этом с кличкой аппетитною
Сытою ни разу не бывала.
За спиною интернат. На фабрике
Стала ученицею, а вскоре
Вдруг удачи луч блеснул фонариком —
Встретилась она на танцах с Борей.
В общежитье к ней Борис похаживал,
Брал её с собой на вечеринки.
И не то, чтоб сильно он ухаживал.