– Ну, что, Лаврушка, как себя чувствуешь?

Лентовский ласково потрепал Марусю по начинавшим отрастать белокурым волосам. Он догадывался, что эта прелестная девочка к нему неравнодушна. Как она старалась быть к нему ближе, как подражала его интонациям и манерам, как трогательно пыталась кокетничать. Даже его фразы и словечки переняла.

Марусе стало обидно до слез. Конечно, с такой прической она чем-то похожа на мальчика, но она все-таки женщина, причем замужняя. Маруся покраснела.

– Ладно, Лаврушка, не смущайся. Расскажи лучше, что ты умеешь.

– Я пою, танцую. Многие драматические роли знаю наизусть. Марию Стюарт, например.

– До Марии Стюарт тебе, положим, пока далеко, а вот начать с пажей очень даже реально. И давно ты театром увлекаешься?

– С детства. Помню, как меня впервые на сцену выпустили. В домашнем театре. Я должна была ангелочка изображать. Потом все меня целовали, обнимали, особенно маменька, говорили: «Молодец, не струсила!» А чего трусить? Так все красиво, свет яркий горит, музыка играет, все в нарядных костюмах. Это все маменька устраивала. Больше никто меня не любил. А папа… Он весь был в своих делах – то школу организовывал, то яхт-клуб, то народные гуляния на Варварке. Не понимал меня. Отправил в деревню к маминому брату. Там пришлось и гусей пасти, и за скотиной ходить, и огород копать. Жаловаться некому, вокруг чужие.

С тех пор я люблю быть одна. Для папы главное – чтобы порядок, дисциплина и никаких вольностей. Чуть что не по нему – он меня наказывал. А рука у него, знаете, какая тяжелая!

Поезд прибыл на Московский вокзал.

Аня пересчитывала узлы и баулы:

– А где твой багаж, Лаврушка?

– Вот он.

В руках у Маруси был крошечный саквояж, похожий на дамскую сумочку.

– Это все, что у тебя есть? Ах ты, цыган!

То Лаврушка, то цыган. Час от часу не легче.

Но разве мог тогда Лентовский подумать, что трогательный подросток, выбравший сценический псевдоним Марусина, станет главной приманкой всех его театральных затей? Что зрители будут валом валить в театр, чтобы увидеть несравненную Марию Пуаре, с истинно парижской живостью и остроумием блиставшую в модных оперетках? Он и не предполагал, что в будущем, став богатой и знаменитой, Мария не пожалеет своих денег и драгоценностей, чтобы вызволять его из долговых ям, куда Михаил Валентинович со свойственной ему широтой души и артистическим размахом попадал довольно часто. Внезапная смерть антрепренера в 1906 году станет для Марии Пуаре сильным ударом.

Первая безответная любовь, первые роли, первые успехи. В мыслях Мария далеко унеслась от судебного кошмара…

– Мария, подождите! Я иду за вами от самого театра.

Маруся оглянулась. К ней приближался какой-то незнакомый мужчина. Кроме него, на пустынной темной улице никого не было.

– Не бойтесь, я ваш поклонник. Разрешите, я вас провожу? Вы, наверное, живете где-то поблизости?

– Нет, в гостинице «Бель Вю». У арки Генерального штаба, рядом с Дворцовой площадью.

– Но это на другом конце города! Почему вы пошли домой пешком?

Маруся помедлила с ответом.

– Мне стыдно признаться, но у меня нет денег на извозчика.

Незнакомец пристально взглянул на Марусю. Без грима, в свете фонаря было заметно, какое у нее бледное, осунувшееся лицо. Она слегка поежилась и спрятала замерзшие руки в карманы своего легкого жакета. Осенние ночи становились все холоднее, а у нее не было даже перчаток.

– Да вы, часом, не голодны?

Маруся опустила глаза и стала рассматривать свои поношенные туфли. Сегодня перед спектаклем она чуть не упала в обморок. Но она скорее умрет от голода и холода, чем что-нибудь попросит.