Пообедали жидкой кашей на рыбном бульоне. Кухня здешняя хоть и простая, но не плоха. Мы как раз доедали похлебку, когда в дверях показалась худая женская фигура.

Непрошенная гостья, лет сорока, с острым длинным носом и неприятным, ощупывающим взглядом, бесцеремонно вошла и села на скамью.

– И вправду родственница? – усмехнулась она, прищуривая черные любопытные глазки.

– Зачем пришла? – недружелюбно оборвала ее Тиаса.

– Не рада подруге? А я ведь по просьбе господина Хьесета. Сама знаешь: ей с ним лучше будет, – она кивнула на меня.

– Нет, – завертела я головой, догадываясь, что мне предлагают нечто сомнительное. – Мне и с Тиасой хорошо.

– Тиска-то – посмешище, бородой округу веселит, так хоть ты жизнь себе не порть. Она тебя отговаривает, потому что не ей предложили…

«Ох, и гадюка! – подумала я со злостью. – Ведь намеренно пытается рассорить нас. А вот фигушки!» – так и хотелось скрутить дулю и сунуть ей под нос.

– Кто ж замуж возьмет тебя с родней – бородашкой, а?! Да еще бесприданницу!

Но сохранявшая самообладание Тиаса возразила:

– Сирота-то сирота, но она не уродина и не глупа. Кто полюбит – не посмотрит на бедность.

– Какая ты с детства была, Тиска, дура – такой и осталась. Скоро одряхлеешь – а все в россказни веришь!

– Чем меня поучать – иди, Данака, займись Лемхом, чтоб не осерчал, – поддела Тиаса, на что неприятная женщина злобно сверкнула глазами, вскочила со скамьи и выбежала за порог.

– Ее муж – пьянчуга, руки распускает. Вот Данака злится и старается, чтобы другим досталось поболее, – равнодушно пояснила подруга. – Но если желаешь…

– Нет! А давай и мне усики привяжем, чтобы отстали?

– Рано тебе усатой ходить, – отрезала она. – Глядишь, и замуж выйдешь.

– Думаешь, возьмут?

– Отчего же нет? Ты вон какая. Даже у меня был жених, – собеседница печально улыбнулась. – Но Ноин погиб. Больше такого, как он, я не встречала. А хуже не хочу.

– Лучше быть одной, чем с кем попало.

– Верно, – кивнула она, и мы снова взялись за работу.

Утром ни свет, ни заря Тиса громко объявила:

– Вставай! На рынок пойдем!

Я кое-как села на постели, сонная спустилась на кухню… – и, увидев собранную ею поклажу, которую предстояло тащить на себе, мигом проснулась.

– А, может, Тофа запряжем? – спросила с надеждой.

– Продадим – не продадим товар, а за его постой денежку отдай. Сами донесем!

После скромного завтрака, водрузили на спины огромные короба, заполненные товаром, в каждую руку взяли по корзинке. Спасибо, что в зубы перекладину не всучила. Правда Тиаса забрала себе самую тяжелую кладь. Выходя за ворота, я с грустью посмотрела на ослика в стойле. Конечно, зачем ей теперь он, когда появилась я.

Сандалии терли ноги, из-за неудобной колодки горели стопы, но, стиснув зубы, я шла за подругой, которая, желая занять хорошее место, перла напролом. Наконец она ткнула пальцем на пятачок площади и объявила:

– Встанем здесь!

От радости я едва не плюхнулась на брусчатку. Пусть путь был не долгим, но в дороге лямки короба натерли кожу.

На рынок только начали подтягивались торговцы и торговки, а мы уже привязывали тканяный навес к столбам, расставляли товар, – и тут из толпы выскочила какая-то заспанная бабища с коробом за спиной, кинулась к нам и начала визжать, что мы заняли ее место. Она воинственно сжимала кулаки, вопила, однако у Тиасы голос оказался не менее громкий и грозный. А еще она была выше… Поэтому победа осталась за нами. Зато сколько новых слов я узнала!

– Кусья башка! Тухлая морда! Глосья квара…

«Надо запомнить и уточнить, что это за квара? Тем более глосья. И кто такой кусь? – подумала. – Ведь в жизни все может сгодиться».