– Моя бабушка не дождалась своего возлюбленного из армии, – как-то рассказывала Алена. – Но он ее потом простил…

Это сразу же привлекло мое внимание. Самое печальное, самая главная ошибка в человеческих отношениях – та, что мы думаем, что люди меняются. А они никогда не меняются. И человечество за многие столетия ничуть не изменилось.

– Наше общение стоило тебе всего три похода в кафе, а было уже столько эмоций и моих переживаний, – как-то вырвалась у нее еще одна подозрительная фраза.

– Ты – потребитель, – сказал я ей как-то. – Настоящая любовь – это безусловное принятие. – А она на это ответила мне: «Такой, какой есть, мужчина нужен только в военкомате».

Я видел ее с другим, но не мог противиться. И вот, я узнал, что она вышла замуж.

Прошло несколько дней, крики соседки снизу прекратились. А ведь я так привык к ее ночной болтовне и проклятиям… Сосед по подъезду, встреченный мной снова во дворе, подтвердил мои наблюдения: «Да, прямо куда-то испарилась. Может, померла?». «Через сколько дней можно звонить в полицию, сообщить о пропаже человека?», – подумал я.

Я очень люблю мансарду на своей даче. Есть в ней что-то загадочное. Она большая и темная, как чердак, туда не проведено электричество. Сначала мы с родителями решили, что там будет стоять биллиардный стол, но потом планы изменились.

И вот как-то меня осенила совершенно сумасшедшая отгадка – а не повесилась ли ведьма с нижнего этажа на нашей мансарде? Я часто слышал в дачном доме, когда оставался в нем один, шорохи, и будто кто-то ходил ночью надо мной, над моей головой…

И вдруг в мозгу моем отчетливо возникло словосочетание: «На мансарде повесилась ведьма». Эта неожиданная сумасшедшая фраза стала стучаться в мое сознание.

Теперь я знал: мне надо ехать на дачу и забраться на мансарду, ведь там повесилась моя безумная соседка.

Я взял на работе небольшой отпуск и на десять дней уехал на дачу, чтобы пожить там полным отшельником.

Я походил по пустому дому, залез даже на второй этаж, а потом спустился вниз. Тем временем начало темнеть.

И вот я опять услышал шум, это было уже под ночь. Я забрался на мансарду и увидел болтающееся на веревке человеческое тело в балахоне. С превеликим трудом я снял его – то ли порвал, то ли разрезал веревку, на которой висел повешенный или повешенная. И я увидел бледное лицо соседки. Даже в свете фонарика угадывалось, что оно какого-то бело-фиолетового цвета и с высунутым языком…

Завернув труп в мешковину, я спустил его на первый этаж и свалил в угол комнаты, что рядом с кухней.

Мне казалось, что соседка вот-вот поднимется, оживет, но тело в мешковине лежало неподвижно. Я подумал, что надо похоронить его, и потащил вниз по ступенькам крыльца, и лопатой, взятой из гаража, стал копать яму на дальнем конце участка. То, что не следует хоронить труп ведьмы на участке, мне даже не пришло в голову…

Я копал и почему-то не удивлялся тому, что в цыганском доме на окраине деревни сегодня нет шума и песен.

Я вырыл довольно глубокую яму и спихнул в нее тело соседки. Перед тем, как бросить первую горсть земли, еще раз посмотрел на труп, со страшного лица которого сползла мешковина… Передо мной было лицо Вечной матери.

Я закрыл дверь на засов и рухнул на кровать. На удивление мгновенно заснул.

Утро было сумрачное, я вышел к умывальнику чистить зубы, поглядел на округу. Рядом с забором медленно шла Валентина Михайловна Кожевина. Я специально сделал несколько шагов к забору, чтобы поздороваться с ней.

– Здравствуйте, как Вы поживаете? – спросил я ее. – А не знаете, чего табора у нас давненько не слыхать? Не пируют уже, не съехали ли? А где барон их цыганский?