«Как же Ванюша будет править? – беспокоилась Софья. – Без достойных советчиков ему, вестимо, не обойтись. Должно быть, он выберет себе в ближние бояре нашего родича Милославского, хотя здесь больше подошёл бы князь Василий Голицын, коего не зря ценил царь Фёдор».

Она тяжело вздохнула. Её брату предстояло не только заниматься тем, чем он никогда прежде не занимался, но ещё и противостоять скандальным родственникам царицы Натальи Кирилловны, которую Софья за глаза называла Медведицей. Хватит ли у Ивана на все это здоровья и характера?

Царевне ничего не оставалось, как пожалеть о том, что она – не мужчина. Кабы ей с её отменным здоровьем и острым умом сесть на царство, все проблемы решились бы. Но, увы, Господь Софью сотворил девицей, а девицам в Российском государстве править не полагалось.

Она была третьей из пяти дочерей Алексея Михайловича. С рождения Софья воспитывалась, как и другие царевны, но вдруг выбранный в учителя её братьям Симеон Полоцкий, попросил царя, чтобы тот дозволил и ей посещать занятия: мол, девица слишком умна, чтобы оставаться необразованной.

– Зачем ей науки? – удивился Алексей Михайлович

– Дабы стать мудрой советчицей государю, – изрёк Полоцкий.

Этот ответ понравился Алексею Михайловичу, и он разрешил дочери учиться. Софья оказалась весьма способной к наукам, и, когда её брат Федор взошел на престол, она, как и предсказывал Симеон Полоцкий, стала царю хорошей советчицей.

«А Ивану тем паче надобны мои советы. И мудрость Татьяны Михайловны ему не будет лишней».

Самой младшей из сестёр царя Алексея Михайловича, царевне Татьяне Михайловне, исполнилось сорок шесть лет. Люди, помнившие её молодой, говорили, что она была когда-то хороша собой. От той красоты остались незабудковые глаза, брови в разлёт, точёный нос, статное тело и величавая походка. Однако мало кто любовался всем этим, как в прежние времена так и в нынешние, потому что по существовавшей лет сто традиции девицы из царского семейства, вне зависимости от их возраста, не показывались на глаза никому из мужчин, кроме родственников, священнослужителей и малого числа бояр. Только одну из дочерей царя Михаила Фёдоровича, Ирину Михайловну, пытались выдать замуж за иноземного принца, однако из этой затеи ничего не получилось. Уделом царевен было затворничество.

Благочестивая Татьяна Михайловна когда-то часто общалась с патриархом Никоном, а когда его низложили и сослали, принялась за него хлопотать. Благодаря её стараниям, царь Фёдор всё-таки разрешил опальному Никону вернуться в возведённую в годы его патриаршества Воскресенскую Новоиерусалимскую святую обитель, до которой, впрочем, старик так и не доехал, скончавшись в дороге возле Ярославля.

Патриарх Иоаким, будучи ярым врагом Никона, недолюбливал Татьяну Михайловну, но, уважая её великое благочестие, и зная, что государь не даст в обиду любимую тётку, не ссорился с ней даже тогда, когда она вызволила опального архиерея из монастырского заключения.

И в царском семействе к Татьяне Михайловне все относились с почтением, а Софья вообще воспринимала её, как свою вторую мать.

«Вдвоём с тёткой мне в случае чего будет легче унять Милославского: он её побаивается…»

Неожиданно дверь горенки с шумом распахнулась, и на пороге возникла необычайно взволнованная Татьяна Михайловна.

– Господи Иисусе! – испугалась Софья. – Что ещё случилось, тётушка?

Татьяна Михайловна всхлипнула:

– Бояре, окольничие, думные и ближние люди присягнули Петруше!

– Медвежонку? – вскрикнула Софья, поднявшись так резко, что поправлявшая ей головной убор девка не устояла на ногах и плюхнулась на пол.