– Если ты не врёшь мне… И в действительности являешься ведающей, – задумчиво проговорил волхв. – Значит у тебя редкий дар. Волхвы, способные видеть сквозь время и пространство, давно не появлялись на свет. По крайней мере, так мне говорили старейшие. Получается… ты у нас девочка особенная?

Он вдруг повеселел и, улыбнувшись, внезапно предложил:

– Ну, раз уж мы оба не спим, то, быть может, сходим вместе на капище? Заняться мне нечем, а ты девица презабавная.

– А ты мне там зачем? – ворчливо брякнула Лина. – Я тебе не скоморох – развлекать шутками и анекдотами не буду.

Юноша разочарованно пожал плечами и, поправив свой плащ, демонстративно развернулся. Но перед этим нарочито раздосадовано сказал:

– Ну, тебе виднее. Только вот мы когда через лес ваш ехали – на целую стаю упырей наткнулись, – он невинно улыбнулся. – Ты там аккуратнее, а то мало ли чего.

У Веселины от ужаса волосы на затылке дыбом встали. Она никогда настоящих упырей не видела, но некоторые охотники иной раз рассказывали страшные сказки о свирепых чудовищах, которые пили людскую кровь, а после жрали и голодали тела. Поговаривали, что они настолько уродливы, что от одного их вида можно было отправиться к праотцам.

– Погоди-ка! – встревоженно пролепетала она и торопливо схватилась за плащ. – Может… может, ты со мной всё-таки? Я тут подумала, что вместе будет веселей. Да и теплее. Ну, вдвоём.

Последняя фраза прозвучала как-то уж дюже неприлично, поэтому Лина смущённо спрятала глаза, не желая видеть лукавую ухмылку на мужском лице. Она лишь дёрнула его за полы плаща и нарочито небрежно поинтересовалась:

– Ну, так что, пойдёшь или нет? Решай скорее, голова болит.

– Чудная ты, однако. Ладно, пойдём.

До холма, на котором располагалось капище, они шли в неловкой тишине. Веселина тревожно оглядывалась по сторонам, впервые в жизни испытывая страх перед темнотой. Раньше она часто бегала на капище по ночам, особенно жарким летом, когда спалось там хорошо и сладко. Но теперь ей казалось, что всюду маячили какие-то жуткие изломанные тени, которые хотели выпрыгнуть на неё из густых ельников. И Лина не могла спрятать свой очевидный испуг даже под насмешливым взглядом волхва.

– А тебя как звать-то? – вдруг поинтересовался он, когда они стали взбираться на холм, пытаясь нащупать под глубокими сугробами дорожку. – Меня Яном мать нарекла.

– Веселина, – тихо отозвалась она и громко ойкнула, когда нога по колено увязла в снегу. – Вот зараза…

– Что-то невесёлая ты какая-то для такого имени, – засмеялся Ян и одной рукой вытащил её из сугроба.

– Уж извините, какая уродилась!

Как-то так они и подошли к капищу, минуя деревянные колья, служащие заграждением. Когда их взгляду предстал нежный лик богини Макошь – они оба в немом почтении склонили головы. Её величественное изваяние смотрело мимо них, на восток, туда, откуда утром поднималось солнце, а на ладонях у неё был изображен знак засеянного поля.

– Прости, что тревожим тебя ночью, прядильщица судьбы Макошь, – тихонько сказала Лина и присела подле алатырного камня, куда обычно подношения складывали. – И не гневайся на нас.

Ян умостился рядом с ней. На капище было теплее, чем за оградой, и Веселина восприняла это за знак свыше – великая мать не против их общества. Богиня, наверное, уже привыкла к её ночным визитам, а потому не злилась тому, что в этот раз она не соизволила принести ей хоть какое-нибудь подношение. Зато мужика, как говорится, привела. Нехорошо как-то вышло.

– И часто ты сюда ночью ходишь? – вдруг поинтересовался волхв.

– Всегда, когда снится что-то странное. Голова в такие моменты обычно болеть начинает, а здесь чуточку лучше становится, – сказала Лина и поинтересовалась: – А вы узнали что-нибудь про хворь? Как лечить-то её?