– Вова, ответь честно, где деньги? – спокойно спросил его, осознав, наконец, что сто тысяч долларов бесследно исчезли из нашего проекта. Их, похоже, уже не вернуть.

– А ты думаешь, на какие средства я освобождал цех и переносил производство?! – взорвался Пискунов.

– Вова, ты дурак, или прикидываешься? Ты взял деньги с одной целью, а истратил на другую. Это называется нецелевым использованием. Это должностное преступление!

– Какое преступление? Я что, их украл?

– Не знаю.

– В общем, так, Толик. Если ты меня не поддержишь, я выхожу из программы и не позволю ничего делать на заводе. Понял? Ты этого хочешь?

– Знаешь, Вова, я уже ничего не хочу. Делай, что хочешь, но без меня.

– Ладно, пошли к Коробкину. Там видно будет.

Выслушав Пискунова, Коробкин некоторое время не мог произнести ни слова. Он тяжело дышал, а его лицо постепенно покрылось красными пятнами.

Наконец он заговорил. Сначала тихо и медленно, четко выговаривая каждое слово. Но, приходя в себя, перешел на крик.

– Владимир Александрович, как это понимать?.. В канун Нового года, всего за два рабочих дня до окончания отчетного периода, вы вдруг заявляете, что не можете возвратить ваш долг в срок… В какое положение вы меня ставите?.. Где я возьму сто тысяч долларов, чтобы закрыть этот вопрос?.. Были бы в договоре штрафные санкции, черт с вами!.. Но вы убедили не включать их в договор!.. Вы давали слово офицера, Владимир Александрович!.. Я вам поверил!.. И что теперь?! – вопрос за вопросом задавал возмущенный Коробкин.

– Сергей Львович, мы тут посоветовались и решили дать вам компенсацию, – елейным голоском осторожно перебил его Пискунов.

– Какую компенсацию?! – мгновенно взорвался инвестор, – Причем здесь Анатолий Афанасьевич?! Он у меня денег не брал. Вы брали, Владимир Александрович!.. Где деньги?!

– У меня их нет, Сергей Львович, – развел руками Пискунов.

– Вижу… Когда будут?

– Они истрачены на дело… Вернуть невозможно… Анатолий Афанасьевич видел, на что истрачены.

– Владимир Александрович, повторяю вопрос… Где деньги, которые вы мне должны?

– Денег нет… Предлагаю компенсацию: пятнадцать процентов доли.

– Какой доли?.. Как с вами можно работать, если вы не возвращаете долги?.. Да мой партнер, как только узнает, тут же выйдет из дела, и никаких долей вообще не будет… Где деньги, Владимир Александрович?

– Нет денег… Есть наши с Зарецким доли… Готовы уступить за долг, – выдал Пискунов предложение, которое даже не удосужился согласовать со мной.

Возмущаться было бесполезно, потому что казалось, рушилось все дело, созданное с таким трудом. И снова по вине этого нечистоплотного партнера.

– Никогда больше не поверю в слово офицера, – с каким-то отчаянием махнул рукой Коробкин, – Ладно, попробую погасить скандал. Если получится, поговорим об изменении долей… А пока я очень огорчен, Владимир Александрович… И это в канун Нового года… До свидания, господа, – не глядя на нас, попрощался он…

– Ишь, какой ферзь нашелся. Решать он будет, – с улыбкой победителя шел Пискунов по коридору, – С кем решать?.. Фирмочка «Невпроект» закрыта… Ничего он мне не сделает, – искренне радовался мерзавец.

А я шел рядом и так хотелось расплющить, раздавить эту гадину, поправшую все, включая неписанные законы долга и чести.

– Как вам это нравится, Анатолий Афанасьевич? – вызвал Коробкин через час после скандального известия Пискунова.

– Мне это совсем не нравится, Сергей Львович… Более того, мне кажется, это не последняя его выходка, – мрачным тоном высказал свои соображения.

– Как вы думайте, Анатолий Афанасьевич, можно на него как-то воздействовать, или он совсем неуправляемый?