Следователь остался стоять в прихожей, я же поднялась к себе в комнату. Взяв телефон и спускаясь по лестнице, к своему удивлению, Михаила Федоровича на месте я не обнаружила. Зато он обнаружился в гостиной: не сразу меня заметив, с интересом рассматривал картину, висящую над камином.
Растерявшись в первый момент от такой наглости, быстро совладав с эмоциями, я кашлянула, чтобы привлечь внимание.
– Ох! – вздрогнул Михаил Федорович, оборачиваясь. – Простите Бога ради мое любопытство, – смутился он. – Просто я никогда ранее не встречал в реальности работы Сальватора Роза. Это ведь его картина “Хрупкость человеческой жизни”, если я не ошибаюсь?
– Копия, – холодно ответила я. – Мне кажется, вам пора.
– Да-да, конечно, – смущенно улыбнулся он, отступая к выходу. Однако выражение его глаз в этот момент, даже близко то самое смущение не напоминало. Скорее, издевку.
Записав номер телефона, следователь наконец-то отчалил. Когда за ним захлопнулась входная дверь, я с шумом выдохнула. Внутри меня все клокотало от едва сдерживаемой злости. Я вернулась в гостиную.
Картина все также висела над камином, однако внимательно приглядевшись, от моего взгляда не ускользнуло то, что она слегка сместилась в сторону. Подойдя ближе, я заглянула за картину. Сейф, скрывавшийся за ней, был заперт, что, несомненно, порадовало. Однако то, как следователь провел меня, вызывало в душе негодование. Я злилась. По большей части, на себя, стоило признать. Ведь знала же, что он появился неспроста. Чувствовала.
Что же он здесь вынюхивал? Перемещение следователя по дому в мое непродолжительное отсутствие едва ли можно было принять за невинную выходку. Впрочем, не особо он и старался скрыть свои намерения. Пожалуй, стоит проверить, а действительно ли он следователь? Обзавестись липовым удостоверением вполне под силу каждому, будь в том необходимость.
Я уже было собралась позвонить в отделение полиции, чтобы уточнить, работает ли у них сотрудник с фамилией Кондратьев, однако не успела: в дверь постучали.
Решив, что это следователь по какой-то причине вернулся, я решительно распахнула дверь. Однако передо мной на пороге стоял Егор Хардин – частный детектив. Признаться, мысль о том, что сегодня он приступает к работе, совсем вылетела из головы.
Глава 3
– Добрый день, – поздоровался детектив. Видя на моем лице замешательство, он счел необходимым добавить:
– Мы договорились, что сегодня я приступаю…
– Да, конечно. Я помню, – выдав одну из лучших своих улыбок, не моргнув глазом, соврала я, пропуская его в дом.
– Ваши намерения не изменились? – приглядываясь ко мне, уточнил он.
– Нисколько.
Сегодня Егор Всеволодович был одет еще более демократично, чем в прошлую нашу встречу. Бежевые брюки, светлые кроссовки, белая футболка, поверх которой светло-серая летняя рубашка нараспашку, с абстрактными темными линиями, напоминавшими пальмовые листья, не скрывавшая, а скорее, наоборот, подчеркивающая замысловатый рисунок татуировки, начинавшейся от самого запястья, увешанного массивными плетеными браслетами, и интригующе тянувшейся куда-то вверх, к шее, скрываясь от глаз под коротким рукавом. Необычно, но довольно стильно. Более того, стоило признать, Егор Всеволодович во всем этом прикиде выглядел довольно органично. А вот представить его в деловом костюме моей фантазии совершенно не хватало. Впрочем, какое мне до этого дело?
Оказавшись в прихожей и немного оглядевшись, детектив вновь заговорил:
– У калитки я столкнулся со следователем. Он приходил к вам?
– Вы его знаете? – удивилась я.
– Ну, да. Он уже лет двадцать как работает в следственном отделе. Приходилось пару раз пересекаться по работе, – пояснил Егор Всеволодович.