Филин, протянув атаману небольшой (но и не самый маленький) кожаный мешочек, произнёс:

– Прими, вождь чужаков, дань благодарности за спасение моей единственной дочери. Знаю, вы пришельцы с полудня любите эти камни…

Москвин механически развязал мешочек и высыпал часть содержимого на ладонь.

– Золото!

– Янтарь!

Россияне подались вперёд, рассматривая дары туземца. Глаза казаков алчно горели. Седой инородец, поджав губы, покачал головой, изучающее разглядывая бледнолицых.

– Подели жёлтые камни со своими людьми —продолжал шаман.– Только не эти камешки настоящее богатство… Настоящее богатство вот эти земли, которые почти потерял мой народ… Богатство во всём, что вас здесь окружает, чужестранцы. КРАЙ ЭТОТ – НАСТОЯЩЕЕ ВЕЛИКОЕ БОГАТСТВО!

Казаки невольно поёжились под суровым, пронзительным взглядом авторитетного старейшины. Москвин пригласил его в лагерь. Но Филин отказался, испросив разрешение взять с собой главного спасителя дочери.

– Надолго?

– Вечером вернётся.

– Пойдёшь с колдуном, Акун?

Молодой лекарь утвердительно кивнул, покосившись на Росомаху. Глаза девушки светились нескрываемой радостью. «Сегодня она даже красивая…»

– 10-

Шаман повёл Акуна и Росомаху к северу от морского пляжа. Шагали долго. Поднялись на сопку. Обогнув пожелтевшую рощу, путники вышли на полосу слегка заболоченной почвы. Впереди расстилалась поляна бурой травы с ярко-зелёными кочками, на которых краснели бусины-ягоды. Дальше раскинулась гряда округлых холмов, покрытых редкими кривыми берёзами и зарослями стланика (кедрового кустарника), усыпанных большими шишками. Филин повернул к ближайшему взгорку. Под ногами чавкала болотная жижа.

Привал устроили в зарослях ивы, вблизи весёлого ручья на сухой земле. Разожгли костерок. Туземец достал из своей объёмной сумы, красиво сплетенной из трав, небольшой котелок китайской работы. Вода вскипела быстро.

Россиянин и туземцы объяснялись с помощью жестов и нескольких известных им слов их корякского и русского. Филин протянул молодому казаку ещё один мешочек (не уступающий по размеру первому, что был выдан всей ватаге) с золотыми самородками и кусочками янтаря.

– Тебе одному.

У первого помощника атамана Москвина перехватило дыхание. Взвесив на ладони щёдрый дар колдуна, он понял, что стал состоятельным человеком: «Сбылись мои надежды! Я чувствовал – сей поход возвысит меня! Спасибо тебе, Господи, не оставляешь!!!»

– Это ещё не всё, -ровным голосом говорил туземец.– Хочу предсказать твоё будущее. Я покажу его тебе. Нужно ли бледнолицему иноземцу это?

Казачий писарь почти угадал смысл речи мудрого шамана и утвердительно кивнул. Тогда колдун бросил в котелок с вскипевшей водой какие-то корешки и стал медленно размешивать их тоненькой веточкой, при этом тихо напевая протяжные заклинания. Акун покосился на Росомаху. Девушка пристально следила за действиями отца. «Учится!»

Когда вода в котелке остыла, Филин велел Свенельду сделать один глоток. Молодой лекарь, взяв в руки котелок, на мгновение застыл.

– Пей, -чисто по-русски произнесла туземка.

Глядя в глаза Росомахи, казак сделал глоток. Девушка запела звонким голосом. Акун слушая её задремал.

Сначала перед глазами лекаря закружились снежинки, их сменил дождь. И вот, из пелены дождя выехал богатый всадник. Он поравнялся с большим, красивым, двухэтажным домом, где на пороге его встречала молодая жена. Акуну очень хотелось рассмотреть женщину, но облик её как-то расплывался. «От, напасть!»

Всё же Свенельд рассмотрел супругу всадника: стройна, смуглолица с чуть выпирающими скулами, а длинные миндалевидные глаза чуть ли не до самых висков. «Да это же Росомаха!» -воскликнул Акун… Но присмотревшись понял – нет, на резном высоком крыльце стоит совсем другая женщина, очень похожая на дочь корякского колдуна…