– Порог поскребла да пирог испекла. Затылок почесала – шкалик нашла, – скороговорочкой выпалила Андрониха, усаживаясь на табуретку поближе к прилавку.

– Шустрая ты шибко, Андрониха. Деньги получила или новость какую прознала.

– Меж слепых и кривой пророк, – с ехидством ответила бабка и добавила: – Верно говоришь: в лесу не дуги, в копне не сено, в долгу не деньги.

– А зачем к председателю спозаранку бегала? Надоела ты ему давно. Все уже успокоились, денег за эту работу не ждут… стыд людям надоедать.

– А мне стыд, Сонюшка, как рыбе зонтик. За общественный интерес беспокоюсь. Вот, почитай объявление и повесь. Председатель велел.

Соня недоверчиво взяла листок, протянутый Андронихой, неторопливо и удивленно прочитала вслух:

– «Сегодня привезут деньги строителям зверофермы. Выдавать будет Михаил Гаврилович Чарымов».

– Кабы я не наседала на председателя, получили бы мы куричье вымя да свиные рожки.

Мигом облетела новость всю деревню. Да присолила бабка новость: денег, мол, на всех не хватит, очередь надо блюсти, а сама-то Андрониха первая… Пошли бабы цепочкой за Андронихой, расселись на берегу.

Ждут деньги улангаевцы. Андрониха всем сообщила, что привезут их на почтовом катере под охраной милиционера. Потому никто не обратил внимания на крытый брезентом неводник, который причаливали Илья Кучумов с Таней чуть в стороне от собравшегося на берегу улангаевского люда. Только дед Чарымов встретил таежников, расцеловал душевно. А когда пришел к неводнику Костя, спросил дед Чарымов:

– Начнем?

– Давай, – рассмеялся Костя, заранее представляя себе, что сейчас произойдет.

– Эй вы! – крикнул Чарымов. – Чья там первая очередь?

Кинулась Андрониха к неводнику, а ребятишки моментом обогнали ее.

– Чарымушка, родной… Вот я, Андрониха, – а голос от волнения свихнулся: пронзительный, писклявый. – Я-я! Самая первая!

Взял народ деда Чарымова в тугую подкову. Держит старик в руках карандаш и тетрадь со списком отработавших на ударной артельной стройке.

– Андрониха отработала три дня. Полагается получить ей триста рублей.

– Верно, Чарымушка-золотце! Поварила я! Ты, помнишь, хвалил моих жареных карасей…

– Все правильно. Выдай, Илюша, ей деньги, – сказал Чарымов, еле сдерживая смех.

Притих народ, ждет. Полез Илья под брезент, достал берестяную корзинку. Не с деньгами ли?..

– Вот, бабушка, получи, – и протягивает Илья бабке Андронихе берестяную корзинку.

Откинула та крышку на корзинке, а оттуда кошачья голова высунулась. Ну и хохот раздался. Дружный, громкий. А старуха хлоп-хлоп глазами, и ничего сказать не может от обиды. Потом очухалась, да как понужнет Чарымова матом. Сколько жила, не случалось еще такого с ней. Пробилась она сквозь народ, отошла в сторону, села на бревнышко, а корзинку из рук не выпускает.

– Бабка Андрониха, огдай кошку мне, – сквозь смех предложил рыбак Кеша Тукмаев.

– Лучше мне, – звонко крикнул Толя, председателев сынишка.

Андрониха машинально передала корзинку шустрому мальчишке. Хмельной Антоша Кудрявцев, охотник, пригляделся внимательно к кошке с котятами, да и завопил:

– Черти! Это же не котята, а соболи! Им цены нет, таким котятам!..

Вот тут и началось. Раздает дед Чарымов кошек со щенятами соболиными и приговаривает:

– Расписался, получи. Запомни: осенью сдашь соболей живыми на звероферму – получишь за каждого сто рублей.

– Тут же пять щенков!

– Значит, пятьсот получишь! Награда за хорошую работу.

Александр Гулов наблюдал издали за шумливой толпой у неводника и довольно улыбался. Хитрый председатель – удалась его затея. Конечно, мог он собрать в конторе артельщиков и уговаривать их всей деревней заняться соболеводством. Но ведь отказались бы, черти, как пить дать, отказались бы. Два года назад попытался председатель раздать щенят лисиц на выкорм членам артели – слышать не хотели. А сейчас каждый торопится, боится, что ему щенят не достанется. Покачал головой председатель: трудно понять людскую натуру. Чем соболята от лис отличаются? Одинаковые хлопоты, если взялся выращивать.