За время своего пребывания на архиерейской кафедре в Великом Новгороде святитель Макарий дважды посетил Псков: в январе – феврале 1528 года и январе 1536 года[324]. В остальное же время он управлял церковными делами во Пскове через своего наместника, при этом, как видим, велась служебная переписка. Таким образом, владычная грамота 1528 года открывает целый пласт документов его церковно-административной епархиальной деятельности, которые не сохранились до нашего времени.

Написанию владычной грамоты во Псков предшествовала зимняя поездка туда Святителя. Однако традиционное месячное пребывание там было сокращено. Псковский дьяк Мисюрь Мунехин «показал ему грамоту Великаго князя, что ему велено жити 10 дней». Летописец не раскрывает содержания великокняжеской грамоты, отмечает только, что «владыка Макарий того не ведал»[325]. Но в других случаях князь Василий III обращался и непосредственно к Новгородскому владыке. В 1531 году он «прислал ко своему богомолцу архиепископу Макарию в Великий Новгород грамоты» с предписанием разделить город на секторы и устроить на городских улицах решетки для более успешной борьбы с пожарами[326]. Летопись нередко, повествуя о деяниях святителя Макария, упоминает о повелениях Великого князя, хотя и не говорит о грамотах от него. Но таковые вполне могли быть. Так, летопись сообщает о том, что архиепископ Макарий «посылает» Великому князю сообщение о распространенности на севере язычества. Великий князь со своим сыном «послали к своему богомолцу со умилением… и повелеша ему прелесть оную разорити»[327]. Как явствует из Жития преподобного Варлаама Хутынского, которого особо чтил Великий князь Василий III, он посылал грамоты Новгородскому владыке, сообщая ему о победах русского оружия[328]. Отношения с государем продолжались и после кончины Василия III. В 1535 году, как отмечает летопись, «князь Великии Иван Васильевичь всея Русии и мати его благочестивая Елена прислали (курсив наш. – Архим. М.) к своему богомолцу архиепископу… своего сына с Москвы з грамоты»[329]. В ответ на это Святитель, собрав деньги, послал их для выкупа русских людей из татарской неволи. Через три года государь «пожаловал архиепископа владыку Макария, от тягли Чюдинцовы улицы и Заполья Чудинцова велел отставити, с черными людьми тянути не велел»[330]. Эту княжескую жалованную грамоту датируют 1537–1538 годами[331].

Летопись говорит о постоянных связях святителя Макария с Великим князем. Об этом свидетельствует их переписка, о которой мы знаем лишь по упоминаниям в источниках. Многие епархиальные мероприятия Святитель начинал, заручившись поддержкой государя. Так, сохранилась его грамота в связи с предпринимаемой монастырской реформой[332]. В ней раскрывается идея покровительства Церкви со стороны государевой власти. Можно предположить, что и в других, вышеупомянутых и не дошедших до нас, грамотах эти мысли могли развиваться и дополняться святителем Макарием.

Писал Новгородский владыка в Москву и главе Церкви – Митрополиту Даниилу. Когда в 1531 году на Соборе разбирались разные текстовые неточности князя-инока Вассиана (Патрикеева), то «Митрополит ему молвил: Прислал нам из Новагорода архиепископ Макарей грамоту, а в грамоте пишет, что ему сказывал чернец Васьян Рушении крылошенин, что жил у Чюда в монастыри на Москве, и тот Васьян сказывает о той строке с тобою спрашивался, и ты, де, поговоря с Макъсимом, отвечал ему сице: Так то и надобе»[333]. Так послание святителя Макария было принято во внимание Собором Русской Церкви.

В Великих Макарьевских Четьих Минеях сохранилась «повольная» грамота Новгородского владыки Макария, выражающая согласие на поставление Смоленского епископа Саввы (Слепушкина; 1536–1538)