Идет необычный здесь в апреле месяце дождь. С десяток запоздавших поклонников спешно отправляются в Яффу. Начинает пустеть наш малый палестинский город[214]. Постоянным жителям его предстоит четырехмесячный отдых. Передаю к сведению публики следующие, общие и пламенные, желания сих жителей, уведанные мною от них самым верным и, так сказать, непосредственным путем.

Желание 1-е: Чтобы человеколюбивое правительство восстановило принятую им некогда спасительную меру не выпускать из России тех поклонников и поклонниц, у кого не окажется (действительных и собственных) ста пятидесяти рублей серебром – по меньшей мере. Ежегодно повторяющиеся здесь сцены самого прискорбного нищенства заставляют всеми силами желать сего и всеми усилиями домогаться сего.

2-е: Чтобы лиц, удостоившихся поклониться святым местам, положено было не пускать снова ко святым местам ранее истечения десяти лет.

3-е: Чтобы за возвратившимися домой наблюдаемо было, не называются ли они новым именем, не занимаются ли торговлей вынесенными ими из Палестины предметами народного благоговения и не производят ли тайных сборов на святые места.

4-е: Чтобы людей, заведомо наклонных к излишеству в употреблении горячительных напитков, общество, к коему они принадлежат, всячески удерживало от путешествия ко святым местам.

5-е: Чтобы поклонницам, не достигшим 35-летнего возраста, внушаемо было, кем следует, отлагать исполнение благочестивого намерения видеть святые места до более зрелой поры жизни.

6-е: Чтобы какое-нибудь ведомство взяло на себя труд ежегодно, по окончании поклоннического периода (после Пасхи), обнародовать имена всех посетивших святые места к общему сведению и к частному руководству.

П-ни

Иерусалим. 17 апреля 1867 г.

Печатается по публикации: Херсонские епархиальные ведомости. 1867. № 12. С. 140–162.

Сейчас возвратились мы от Гроба Господня. Спешу поделиться вынесенным оттуда благим впечатлением. Тревожно-томительная весть о новом покушении на драгоценную жизнь Государя Императора достигла Иерусалима накануне праздника Пятидесятницы. Получил ее откуда-то по телеграфу иерусалимский губернатор. Она была горестнее прошлогодней, ибо представляла Государя раненым в руку[215]. Под таким тяжелым впечатлением мы встретили и проводили один из величайших праздников христианских. Теперь, при успокоившихся чувствах, можно посвятить воспоминанию его несколько слов.

В этот день обыкновенно патриаршая служба бывает у Гроба Господня[216]. Как и всегда, она началась и окончилась вечернею довольно рано. Молитвы были читаны перед дверями Святого Кувуклия (часовни) на разных языках. Наша русская служба была дома, на Постройках, в домовой церкви Миссии, в ожидании замедлившегося окончанием Троицкого собора[217], в который, конечно, со временем перенесется патриаршая служба в день Пресвятыя Троицы. В прежние годы одновременно с патриаршею службою у Гроба Господня совершалось вечернее богослужение (одним из архиереев) и на Сионе, подобно тому, как теперь это делается в день Вознесения на горе Елеонской[218]. Но прошлого лета Патриарх пожелал сам помолиться на Сионе, и потому утренняя служба перенесена была на вечер. Так было и на сей год. В 9 часов, по восточному счету, должно было начаться богослужение.

Место, к которому приурочивается преданием преславное событие Сошествия Святого Духа на Апостолов, находится теперь под открытым небом и ничем не огорожено. Половина Сионской горы занята мусульманскими жилищами (на месте бывшего монастыря Тайной Вечери) и половина – христианским кладбищем разных вероисповеданий. На черте сих двух владений, и именно на восточной, – у греко-православного кладбища, указывается священнейшее место. Вкладенный в пограничную стену при земле большой камень серого цвета с грубой насечкой креста доселе лобызается усердною ревностию верующих, как святыня. К сему камню, с северной стороны его, приставлен был теперь стол, на котором стояла большая икона Сошествия Святого Духа на Апостолов. Впереди стола, на одном из надгробных камней, разостлан был ковер для Патриарха. Над всем этим был устроен полотняный навес, сажени 4 в квадрате, защищавший служащих и молящихся от палящих лучей солнца. В ожидании службы народ расхаживал по кладбищу. Городские священники, с епитрахилем на шее и кадильницей в руке, переходили от одной могилы к другой и по призыву живых пели заупокойные литии о усопших. Беспрерывно прибывали толпы горожан из-за высокого четырехугольника стен, отмеченных в памяти народной именем дома Кайафы и теперь заключающих в себе армянскую церковь. За ними скрывались от взора Сионские или Давидовы ворота города. Оттуда же ждали и Патриарха. Но он показался с западной стороны города, где возле самой стены, по насыпи, устроена столько известная русским «дорожка Сионская», ежегодно уводящая от 10 до 20 соотечественников наших в «вожделенное отечество».