Русская почта того дня не принесла нам никаких других известий. Кроме ее, на этой неделе ожидались еще почта французская – в четверток и австрийская – в субботу. Либо та, либо другая несомненно должна была принести нам верные известия о случившемся в Париже. Четверток был потому днем нетерпеливого ожидания. И он, точно, не обманул предположений наших. Парижский «Moniteur»[223], принесенный почтой, обрадовал всех нас сердечножеланной вестью, что ни Государь, ни другой кто не был ранен, и ужасающее злодеяние, по милости Божией, не имело успеха. Малая колония наша праздновала, как будто возвратился день Троицы, или даже – и Пасхи. Встречаясь, все поздравляли друг друга со вторичным спасением жизни Монарха-благодетеля. В тот же день между Миссией и Патриархией условлено было о принесении совокупного благодарения Отцу щедрот на следующий день, в пятницу, в храме Воскресения.

Сегодня, 9-го июня, на восходе солнца мы были уже у Гроба Господня[224], но нашли вместо своей службы совершаемую в нем, при звуках органа, – латинскую обедню. Мы направились к Святой Голгофе. Там все уже было готово для патриаршего служения, бесчисленные разноцветные лампады лили из-под сводов сего первенствующего святилища христианского радующий и миротворящий свет, а самое место водружения Креста горело яркими огнями от множества свеч. Во время служения на Голгофе обыкновенно престолом служит на самом месте распятия Христова утвержденная на 4 столбиках мраморная плита, с левой стороны которой в углу устроен приличный, тоже мраморный, жертвенник, подобно тому, как это бывает в наших домашних церквах. Алтарь таким образом ничем не отделяется от места, занимаемого народом[225]. Так мы нашли его и теперь. От престола внутрь тянулся небольшой ковер. Это все, чем знаменовалось патриаршее место.

Мы недолго ждали начатия службы: Патриарх, с привычною ему подвижностью, пришел вслед за нами. Приложившись к месту крестного водружения на Голгофе, он спустился особо устроенным ходом в алтарь греческого собора для облачения. Между тем, один греческий священник давно уже совершал проскомидию. Вскоре наш архимандрит, уже облаченный, пришел из того же алтаря и благословил чтение часов. Немного спустя после того пришел и Патриарх, в предшествии четырех иеродиаконов, свещеносцев и двух священников (членов нашей Миссии).

Служба шла вперемежку то по-русски, то по-гречески. Пели на правой стороне патриаршие, а на левой – наши певчие. Апостол и Евангелие также слышались на обоих языках. Кроме чиновников нашего консульства, на службу нашу пришел и французский консул. На великом входе, прежде принятия священного дискоса от архидиакона, Патриарх стал на колена и прочитал нарочно составленную им еще прошлого года для подобного же служения молитву по-гречески[226]. Потом, принявши священный дискос, поминал отдельными возглашениями Государя Императора, Государыню Императрицу, Государя Наследника, Государыню Цесаревну со всем Царствующим Домом, палатою и воинством, Святейший Правительствующий Синод и весь православный народ России, наконец – поклонников и всех предстоявших. Принявши же Священную Чашу, поминал во блаженной памяти преставившихся Императоров Александра 1-го и Николая 1-го.

Служба длилась всего часа полтора. По окончании ее, при греческом пении тропаря: «Спаси, Господи, люди Твоя» духовенство, а за ним и весь народ, сошли с Святой Голгофы к Святому Гробу и остановились перед Святым Кувуклием на возвышенном помосте. Патриарх изъявил желание, чтобы вместо нашего так называемого благодарного