А дом на хуторе так и стоит. Но не пустует. То лесники захаживают погреться, то жёны, которые с мужьями поссорились. Говорят, Федосья отмолила, значит и нам поможет. Верят, что приносит это место лад и удачу в семьи. Каждую Новогоднюю ночь кто-то топит в том доме печку и варит куриный суп – на семейное счастье в наступающем году. Кто знает, как оно работает? Но работает уже больше сотни лет. А место с тех пор так и зовут «Федосьин хутор».

Живёт в Уральской деревне Хухря. Местные её сторонятся, побаиваются. А она с лопатой на огороде целыми днями. Всё клад хочет найти.

– Глянь, Петровна, Хухря-то наша опять чой-то роет.

– Поди всё клад ищет. Да не найдёт уж сколько лет. Ничем не прошибёшь ейную дурь.

– Нормальная ж девка была. Видать, как муж сбежал, в уме повредилась.

– Да нет, Марья. Муж уже опосля сбёг. А тронулась она, когда родители с младшим Васькой сгорели. Помнишь? Ей тогда шестнадцать минуло. Жалко девку. Это ж надо, в аккурат на именины. А семья хорошая была, родители работящие, честные, уважаемые люди. Царствие небесное, прости Господи.

– Кажись заметила нас. Айда отсель. А то пристанет с разговорами.

Петровна с Марьей подобрали юбки и, чуть пригнувшись, посеменили в сторону своих домов. Хухря опёрлась на лопату, поправила съехавший набок платок и недобрым прищуром проводила удаляющихся соседок.

Никто в деревне не хотел с Хухрей говорить, уж больно чуднАя. То каждому встречному хвастается, мол, клад у неё в огороде зарыт и скоро станет она здесь главной богачкой. То за воротами на лавке песни поёт во всё горло. А слова незнакомые, будто бес подсказывает:

Люди вы недобрые,

Ой вы люди злые,

На меня не клёпайте,

Чтоб не поостыли.

Скоро муж мой явится,

В орденах и с золотом,

Не гневливый пьяница,

Вас накажет молотом.

Ой вы люди грешные,

Надо мной смеётеся,

Думаете, спятила

Брошенка безмозглая.

Вас за эти колкости

Чёрт возьмёт в полуночи,

Коль не перестанете

Звать меня свихнувшейся.

Хухря не всегда была Хухрей. При рождении нарекли её Таисией. Она – первенец у своих родителей, долгожданное любимое дитё. Мать Глафира долго не могла забеременеть. Уж они с мужем Степаном по бабкам ходили, Бога молили, чтоб послал им ребёночка. Десять лет ждали и надеялись, что смилостивится матушка природа, одарит их наследником. Ведуньи какие только ритуалы не проводили. Порчу снимали, бесплодие отваживали, ритуалы с водой, солью, пшеницей и яйцами проводили, травами поили. Всё бестолку. Отчаялись супруги Курицыны. А спустя время и вовсе смирились- коротать им век вдвоём в большом доме. Но тут заглянула к ним соседка Марья:

– Чего горюешь, хозяйка? Слыхала я про одну ведьму.

– Ой, Маша, не начинай, не береди рану. Уж к кому мы только не ходили. Сколько не молили. Никто не помог.

– Глафира, ты послушай сперва, потом стенай. Слыхала я от мужней троюродной сестры, той, что в Копсе, Коми-Пермятской стороне живёт, про травницу. Уж больно сильна, говорят. От смерти ни одного спасла, да и с детьми помогла многим бабам. Ты бы к ней съездила. Авось поможет.

– Так пила я травы все, какие можно. Ничего.

– Все, да не все. Чем черт не шутит. Бог не дал, так может того, другая сторона подсобит?

Глафира глаза в пол потупила. Краешком платка слезу утёрла. Мысли в голове забегали.

– Как Бога прогневаю. Вдруг какая напасть пострашнее нападёт?

– Волков бояться – в лес не ходить. Главное, мужу не сказывай. Степан-то шибко набожный. Как на бабок-ведуний-то согласился? Видать тоже ему несладко. Да ради такого и согрешить – ни грех. А ты решай, дитё хочешь, али куковать на старости лет в одиночку?