П. П. Толочко, рассматривая раннюю историю Руси, допускает возможность заселения земель вокруг Новгорода славянами южнобалтийского происхождения: «Некоторые исследователи склонны видеть в них потомков славян-мореходов, которые высадились на берегу Ладожского озера, а затем по Волхову поднялись к озеру Ильмень и заложили Новгород». Но автор не отвергает и южный путь расселения славян в этом регионе: «Видимо, на севере Руси в YIII—ЕХ вв. встретились два колонизационных потока – южный и западный. Только этим можно объяснить столь быстрое освоение трансъевропейского торгового пути, начинавшегося от Хайтхабу, проходившего через славянские города Старигард, Волин, Щецин, Ладогу, Новгород, Киев и заканчивавшегося в Константинополе». Кроме того, П. П. Толочко подчеркивает, что «средневековые хронисты отмечали смешанный, преимущественно славяно-скандинавский, характер населения многих южнобалтийских торговых городов, в том числе Хайтхабу, Рерика, Старигарда, Волина, Зеебурга, Щецина. Столь тесное и длительное взаимодействие скандинавов (датчан и шведов) и западных славян неизбежно вело к определенному их этноязыковому сближению, а возможно, и ассимиляции на преобладающей этнической основе. Поразительный феномен вживания уже первого поколения варягов на Руси не может найти удовлетворительного объяснения, если не предположить, что еще до прихода на берега Волхова и Днепра они были уже наполовину славяне»[193]. Только призвание варяжских князей на правление в Новгород, а затем объединение земель восточных славян под властью Киева создали условия для того, чтобы выходцы из Скандинавии смогли проникнуть в центр Восточной Европы и пользоваться торговыми путями.

В то же время, признавая варяжское, западнославянское или датское происхождение Рюрика, необходимо иметь в виду, что варяги были неоднородны, чем во многом были обусловлены дальнейшие контакты с ними. Те из них, кто был призван вместе с Рюриком, довольно быстро в силу своей немногочисленности освоились на новых территориях, восприняв язык и культуру местного населения. Норманны иного происхождения, а также прибывшие позже вынуждены были выстраивать отношения с местным населением в особом порядке. «Путь викингов в Восточную Европу оказался под контролем киевских князей, и теперь движение сюда контингентов викингов стало регулироваться: они либо приходили на службу русским князьям, либо пропускались в походы на Восток, при этом часть приходящих викингов постепенно пополняла ряды элитного слоя Руси»[194]. Они могли участвовать во внутриполитических процессах, но вынуждены были подчиняться установившемуся государственно-правовому порядку.

Признавая дискуссионным вопрос о темпах ассимиляции варяжского элемента в славянской среде, А. А. Горский на основе анализа письменных источников: трактата Константина Багрянородного «Об управлении империей», написанного в середине X в., летописных сводов, – а также историографии, посвященной этому вопросу, в частности работ М. Ю. Брайлевского, И. Б. Губанова, Г. Г. Литаврина, В. Я. Петрухина, Р. Г. Скрынникова, В. П. Тимофеева[195], пришел к выводу, что «ославянивание» киевского княжеского семейства и ядра дружины киевских князей к середине X в. уже завершилось. В это и последующее время продолжалась ассимиляция норманнов, вновь приходивших в Восточную Европу и вливавшихся в русский дружинный слой[196].

Таким образом, развитие славянского общества в Восточной Европе происходило не без тесного взаимодействия с «варяжским элементом», довольно пестрым в этническом отношении. Однако вполне можно согласиться с выводом П. П. Тол очко, что «ни письменные, ни археологические источники не дают оснований видеть в варягах силу, оказавшую значительное влияние на ход общественно-политического и социально-экономического развития восточных славян. Приходя на Русь в небольшом количестве, варяги вливались в те общественные структуры, которые возникали и развивались до них и независимо от них»