Судя по некоторым данным источников, в Киеве христианство принималось по согласию с местной общиной, добровольно, что резко отличалось от того, что происходило в подвластных Киеву восточнославянских землях, где христианство вводилось силой. Так было, например, в Новгороде, который долго сопротивлялся крещению. Будучи принятым в языческой оболочке, навязываемое силой, христианство в эпоху Киевской Руси лишь скользило по поверхности общества, не затрагивая основ древнерусской жизни.

Вместе с введением христианства на Руси утверждалась и церковная организация: митрополия, делившаяся на епископии, границы которых обычно совпадали с землями. Известно, что за весь период Киевской Руси только два митрополита были из русских, а остальные были присланы из Константинополя. По приказу Владимира была заложена Десятинная церковь Богородицы, куда были переданы иконы, книги и переведены греческие священники.

В фигуре Владимира проявляется уже полифункциональность вождества. Не случайно он изображен в летописи думающим «о строе земленем, и о ратех, и о уставе земленем». Сам аппарат управления по сравнению с системой управления времени военной демократии усложняется. Князя окружает дружина, верхушку которой составляют бояре, по-прежнему значительную роль играют старейшины («старцы градские»). Такая иерархия власти, которая прослеживается и в распоряжении данями, – яркая черта вождества.

Явственно проступает в летописи княжеский суд, хотя преувеличивать степень его развития не стоит. Основным регулятором отношений в области уголовного права оставалась кровная месть и другие обычаи, свойственные общинным структурам.

В договорах Руси с Византией 911 и 944 гг. упомянут «закон Русский». Большинство дореволюционных и советских историков вполне обоснованно считали этот «закон» обычным правом восточных славян.

Структура киево-полянского общества соответствует нашему представлению о вождествах: свободные (знатные и простые) и рабы – вот его составляющие. При этом отсутствовала цельная и значительная территория. Это показали уже историки 30—40-х гг. XX в. С.В. Бахрушин не считал возможным «говорить о прочной государственной организации» и территории в это время; В. А. Пархоменко сомневался в «допускаемых обычно широких размерах Владимировой державы».

Пиры Владимира и раздачи даров населению фигурируют и в летописи. Пиры переживают эпоху Владимира и проходят через весь период Киевской Руси. Дело в том, что накапливаемые богатства надо было перераспределять, и вождество приобретает редистрибутивные функции.

Владимир посадил своих многочисленных сыновей на княжение в различных городах Руси. Умер он в июле 1015 г. Описание погребения князя-христианина содержит явные языческие мотивы.

Итак, если находить главную составляющую древнерусского общества IX – Х вв., своего рода основу политического строя, то это не дружина, не союз племен, а князья, княжеская власть. Князья в источниках заслоняют собой общину, народ. Проистекает это, естественно, не из монархической сущности княжеской власти, а из-за того, что в вождествах народ был отстранен от непосредственного управления. Впрочем, подводя итог, отметим, что нами представлена одна из бытующих в науке точек зрения. В советской историографии господствовала другая: Киевская Русь IX–X вв. – огромное централизованное государство со столицей в Киеве. Можно предположить, что это был перенос в древность образа современного государства…

Для того чтобы понять дальнейший ход восточнославянского политогенеза, надо вернуться к такому интереснейшему явлению, как древнерусский город. В начале XI в. происходит перестройка общества на территориальных началах, родовую общину постепенно сменяет территориальная. Процесс этот был достаточно болезненным и сопровождался такими явлениями, как «перенос» городов (Смоленск приходит на смену Гнездову, Ярославль – Тимиреву, Чернигов – Шестовицам, Ростов – Сарскому городищу, Новгород – Рюрикову городищу). Происходит также уничтожение старой родоплеменной знати – «старцев градских». Этот процесс характерен практически для всех первобытных обществ на земном шаре.