Менее удачной оказалась другая его афера против Веллея Блеза, богатого консулярия. Он долго за ним ухаживал, когда Блез тяжело заболел и выразил желание изменить завещание. Регул не сомневался, что получит в новом завещании значительную долю, и умолял врачей сделать все, чтобы продлить жизнь больного. Когда завещание было составлено и подписано, он переменил тон. «Доколе, – говорил он тем же врачам, – будете мучить бедного умирающего? Зачем отказываете ему в легкой смерти, если не можете дать жизнь?» Блез умер и, словно слыша все речи Регула, не оставил ему ни гроша.

Наглость, как я уже говорил, была в нем не меньше, чем плутовство. Следующий случай это доказывает. Знатная дама по имени Аврелия, желая подписать завещание при семи свидетелях, как требовало римское право, попросила Регула быть одним из них. Для церемонии подписания она надела очень красивую одежду; Регул выразил желание, чтобы она завещала ему эти наряды. Аврелия сначала подумала, что он шутит; но он говорил совершенно серьезно. Он настойчиво просил, заставил ее вскрыть завещание и вписать требуемый дар, наблюдал, как она пишет, а затем проверил, все ли сделано правильно. Такими махинациями он, родившийся без состояния, так сказочно разбогател, что однажды сказал Плинию, будто хотел узнать по внутренностям жертв, когда его владения достигнут шестидесяти миллионов сестерциев [62], и предзнаменования обещали ему вдвое больше.

При таком богатстве у Регула был лишь один сын, которого он потерял почти ребенком. Плиний сомневается, что отец искренне горевал, и подозревает, что расчет в его душе преобладал над естественными чувствами: ведь он эмансипировал сына, чтобы тот мог распоряжаться своим материнским наследством, которое было значительным, а затем раболепно льстил ему, надеясь, что ребенок назначит его наследником. Таким образом, смерть сына была ему выгодна; но чем меньше было настоящей скорби, тем больше он выказывал ее напоказ – с таким шумом, что выдавал притворство. У мальчика были верховые и упряжные лошадки, собаки, соловьи, попугаи, дрозды; Регул приказал зарезать всех этих животных вокруг погребального костра. Он умножил всеми способами статуи и изображения того, кого хотел оплакивать: в бронзе, воске, на холсте, в серебре, слоновой кости, мраморе. Сам он написал книгу о жизни сына, умершего ребенком, и публично зачитал ее перед толпой. Более того, он разослал тысячу копий по всей Италии и провинциям и писал в сенаты городов, прося назначить члена с самым сильным и красивым голосом, чтобы прочесть книгу собравшемуся народу.

Я завершу этот, возможно, слишком длинный фрагмент о Регуле метким замечанием Плиния. «Какая живость! – говорит он [63]; какой огонь! Сколько добра мог бы совершить Регул, если бы направил эту силу на достойные цели!» – «Я ошибаюсь, – тут же добавляет Плиний, – добрые менее деятельны, чем злые; и подобно тому, как невежество рождает смелость, а знание, напротив, часто приводит к робости, так и добродетельные натуры ослабляются в своих действиях скромностью, которая их сдерживает, тогда как дерзость укрепляет порочных».

В другом месте я уже отмечал, как низким и угодливым стал Регул после смерти Домициана. Он прожил ещё несколько лет. Из письма Плиния можно заключить, что он умер до 853 года от основания Рима.

После упоминания мужей, прославившихся в литературе, не забудем и о знаменитом отроке – Валерии Пуденте, который в возрасте тринадцати лет одержал победу в поэтическом состязании на Капитолийских играх в 857 году.

Давно уже мы потеряли из виду Траяна. Необходимо вернуться к этому императору и рассказать то, что нам известно о второй войне, которую он предпринял против даков.