Дело было не в том, что он надеялся на благополучный исход войны. Я уже говорил, что он предвидел, чем она закончится, и был убежден, что для его народа нет иного спасения, кроме покорности подавляющей его силе. Кроме того, он знал, что лично найдет милость у римлян. Но, как он сам сказал, предпочел тысячу раз рискнуть жизнью, чем предать родину и бесчестным малодушием запятнать доверенное ему командование. Погруженный в эти мысли, он написал из Тивериады в верховный совет нации, заседавший в Иерусалиме, точно изложив положение дел, не преувеличивая и не умаляя фактов, чтобы избежать двойной опасности: с одной стороны, обвинений в трусости, с другой – внушения адресатам безрассудной уверенности, которая могла бы привести их к гибели. Похоже, Иосиф не получил ответа на это послание, когда вошел в Иотапату.

Веспасиан был восхищен, узнав, что командующий Галилеей, которого он считал самым искусным военачальником у противника, заперся в городе, которому предстояло оказаться в осаде. Как только ему донесли об этом, он отправил трибуна Плацида и другого офицера с тысячью всадников, чтобы окружить город и не дать Иосифу ускользнуть. На следующий день Веспасиан лично прибыл с войском, чтобы начать осаду.

Описание этой осады было тщательно составлено Иосифом, командовавшим в городе, и заслуживает того, чтобы быть приведенным здесь целиком. Но поскольку оно очень пространно, я вынужден сократить его, ограничившись общей картиной событий, а не подробным и детальным рассказом.

Осада длилась сорок семь дней и за это время проходила в разных формах. Сначала римский полководец попытался взять город стремительными атаками, повторявшимися изо дня в день. Затем, столкнувшись с сопротивлением и надеясь сломить упорство осажденных нехваткой воды, он перешел к блокаде, не прекращая, однако, работ по приближению к стенам, чтобы в случае необходимости взять город штурмом. Наконец, устав от затянувшейся осады и раздраженный дерзостью врагов, лишь возраставшей из-за его бездействия, он возобновил атаки, пробил стены тараном, проделал брешь – и все же овладел городом лишь благодаря своего рода неожиданности. Нельзя не упомянуть, что в одном из эпизодов Веспасиан был ранен стрелой, выпущенной со стены, но стойко перенес боль и продолжал появляться перед солдатами, словно ничего не случилось, предотвратив смятение и уныние, которые могла вызвать его рана.

Иосиф исполнял все обязанности добросовестного начальника осажденной крепости. Он воодушевлял своих людей как личным примером, так и речами; использовал все доступные военные хитрости против различных видов атак; поддерживал связь с внешним миром; совершал частые и решительные вылазки; неоднократно сжигал осадные машины врага; обманул их хитростью относительно нехватки воды. Хотя у него была только цистернная вода, которую приходилось распределять по мерке, он приказал вымачивать в ней одежду, которую затем вывесили на внешней стороне стены, так что она вся намокла. Римляне, не веря, что он стал бы так расточительно расходовать воду, если бы действительно испытывал в ней недостаток, возобновили атаки – к великой радости осажденных, предпочитавших погибнуть в бою, чем медленно умирать от голода.

Однако на этом прекрасном и достойном поведении лежит пятно. Иосиф, осознав опасность, которой подвергнется, если город будет взят, и видя, что долго он не продержится, задумал бежать – и сделал бы это, если бы жители, узнав о его намерении, не отговорили его самыми настоятельными просьбами. «Вы – наша надежда, пока город держится, – говорили они, – и наше утешение, если он падет. Вам не подобает ни бежать от врагов, ни бросать друзей. Вы вселили в нас мужество, явившись сюда, – отняли бы его, уйдя». Такие мольбы, конечно, могли заставить его отказаться от решения, которое и не должно было бы приходить ему в голову. Однако он сопротивлялся и даже попытался обмануть жителей Иотапаты, убеждая их, что сможет помочь им больше, находясь за стенами. Но они не поддались на эти красивые слова, и Иосиф, частично по доброй воле, частично поневоле, остался с ними.