Готарз, будучи слабее, держался за рекой, которую Тацит называет Корма, уклоняясь от боя, который Мехердат постоянно ему предлагал, затягивал время и тем временем старался переманить союзников своего соперника. Он преуспел с Изатом и Абгаром, которые тогда открыто проявили свое предательство и ушли со своими войсками – обычное следствие легкомыслия этих варваров, которые, как показал не один пример, охотнее просили у Рима царей, чем сохраняли их, получив.

После измены этих двух князей Мехердат, опасаясь, что их примеру последуют другие, стал настаивать на сражении с еще большей настойчивостью. А Готарз, ободренный ослаблением сил противника, не отступил. Завязалась битва, и победа долго оставалась нерешенной. Храбрый Каррен творил чудеса и рассеивал всех врагов перед собой. Но, увлекшись своей отвагой, он зашел слишком далеко и, преследуя бегущих, не подумал об обеспечении отступления, был отрезан и окружен. С его гибелью погибла и вся надежда Мехердата, который, как будто мало было несчастий, доверился предателю, был закован в цепи и выдан Готарзу. Победитель оставил его в живых, но приказал отрезать ему уши, желая, чтобы в таком виде он служил доказательством его милосердия и позором римлян.

Готарз вскоре умер от болезни, согласно Тациту, или же был убит в результате заговора подданных, согласно Иосифу Флавию. Его преемником стал Вонон, который ранее правил в Мидии и, возможно, был его братом. Правление Вонона было недолгим и не ознаменовалось какими-либо значительными событиями. Ему наследовал его сын Вологе́з.

В начале правления Вологезa, то есть в 802 году от основания Рима, в Армении произошёл новый переворот, который позволил парфянам вновь заявить свои претензии на эту корону. Митридат, как я уже говорил, владел ею и мог бы спокойно наслаждаться своим положением, если бы из среды его собственной семьи не поднялся против него опасный враг. Он всегда жил в согласии со своим братом Фарасманом, царём Иберии. Но у Фарасмана был сын, снедаемый честолюбием, который не мог смириться с частным положением, в котором был вынужден оставаться.

Радамист – так звали этого молодого царевича – обладал телесной силой, статным ростом, искусством во всех упражнениях, принятых у его народа, и уже стяжал себе блестящую славу, распространившуюся далеко. Он с нетерпением переносил то, что его престарелый отец слишком долго удерживал в своих руках Иберийское царство, которое, к тому же, казалось ему слишком малым для исполнения его желаний. Так как он этого и не скрывал и открыто высказывал такие дерзкие речи, Фарасман, опасаясь найти в сыне соперника, которому благоприятствовали бы и молодость, и любовь народа, решил направить честолюбивые замыслы Радамиста в сторону Армении, представив её ему как достойную добычу.

– Это я, – сказал он ему, – изгнал парфян из Армении и передал её Митридату. Возьми власть, завоёванную оружием твоего отца. Но начни с хитрости: время силы ещё не пришло.

Митридат был братом и зятем Фарасмана. Таким образом, замысел лишить его трона заключал в себе сразу несколько преступлений. Но честолюбие не признаёт преград, когда они необходимы для его удовлетворения. Радамист, притворившись, что поссорился с отцом и не может терпеть мачеху, которая смертельно его ненавидела, удалился к своему дяде. Тот принял его с распростёртыми объятиями и обращался с ним, как с родным сыном. Коварный племянник продолжал свой план и тайно склонял знатнейших армян к мятежу, в то время как Митридат, ни о чём не подозревая, старался осыпать его почестями. Вероятно, именно тогда он выдал за него замуж свою дочь Зенобию [7], сделав его своим зятем.