Тацит, несмотря на всё своё неверие, серьёзно рассказывает эту историю: Плиний Младший советуется с учёным о том, как ему к этому относиться. Что касается нас, мы не станем затрудняться, отсылая призрак Курция в одну категорию с драконом Нерона и множеством других подобных басен, которыми вкус людей к чудесному наполнил весь мир.

Плавтий вернулся в этом году из Британии и получил от Клавдия, как я уже говорил, малый триумф. Его преемником стал Осторий Скапула, храбрый и искусный воин, способный продолжать завоевания, начатые тем, кого он сменил.

Клавдий едва не погиб от покушения, заговор и мотивы которого остались неизвестными, хотя виновный был обнаружен. Задержали Гн. Новия, римского всадника [34], вооружённого кинжалом среди толпы тех, кто пришёл приветствовать императора. Его арестовали и подвергли пытке: он признал свою вину, но не назвал сообщников.

Римляне были так страстно увлечены зрелищами, что стремились лишь умножать их. По требованию Долабеллы сенат постановил, чтобы те, кто впредь будет получать квестуру, обязаны были за свой счёт устраивать бои гладиаторов. Тацит справедливо осуждает этот указ, которым должности, должныя даваться по заслугам, были оценены и, в некотором роде, выставлены на продажу.

Вителлий, бывший тогда цензором, на следующий год увидел своих двух сыновей консулами, но не одновременно. Старший, впоследствии ставший императором, занимал консульство первые шесть месяцев, а его брат сменил его на последние шесть.

А. Вителлий. – Л. Випстан [35]. От основания Рима 799. От Р. Х. 48.

Цензура не ограничивалась сроком в один год. Первоначально она длилась пять лет; затем была сокращена до восемнадцати месяцев. Клавдий и Вителлий-отец исполняли её по крайней мере в течение этого срока. Достоверно то, что они оставались цензорами и в тот год, когда оба Вителлия последовательно были консулами: именно к этому году Тацит относит важнейшие мероприятия цензуры Клавдия.

Речь шла о пополнении сената; и по этому случаю знатнейшие и наиболее выдающиеся мужи Галлии, называемой римлянами «волосатой», просили о допущении в его состав. Вся Цизальпийская Галлия уже давно в полной мере пользовалась привилегиями, связанными со званием римского гражданина. Нарбонская Галлия также дала Риму сенаторов и консулов. Даже в областях, покорённых Цезарем (о которых здесь идёт речь), представители знати получили титулы союзников Рима и римских граждан. Но им недоставало входа в сенат, а значит – и доступа к высшим должностям империи; к этому они стремились с величайшим рвением.

Их усилия добиться этого вызвали шум в Риме, и императору было подано немало представлений по этому поводу. Говорили, что Италия не настолько истощена, чтобы не суметь наполнить сенат своей столицы. Наши предки, чьи примеры справедливо приводятся, были столь строги в этом вопросе, что не желали видеть в сенате никого, кроме чистокровных римлян. Разве мало того, что народы Транспаданской Галлии, венеты и инсубры прорвались в сенат? И неужели не успокоятся, пока не введут туда толпу чужеземцев, которые, можно сказать, возьмут нас в плен в самом сердце империи? Какие привилегии останутся у драгоценных остатков древней римской знати? Что станется с бедными сенаторами из Лация? Всё будет затоплено и поглощено этими богачами, чьи отцы и деды рубили наши легионы на куски, осаждали Цезаря в Алезии. Эти события ещё свежи в памяти. Что бы было, если бы вспомнили сожжённый город, Капитолий, атакованный этим же народом? Пусть они пользуются именем римских граждан – но пусть почитают и не посягают на сенаторское достоинство и преимущества магистратур.