– Приём… – он взялся за переговорное устройство и зажал на нем неприметную кнопку, – база, приём. Это «Высокий», ответьте.

В ответ лишь молчание. Размеренное, гипнотизирующее шипение. Будто бы на той стороне приёмник закинули к миллиону гремучих змей. Ничего, кроме шипящей пустоты.

«Быть может, это и слышит человек, умирая…», – вдруг подумалось ему.

Может, это шипение – и не молчание вовсе, а наоборот, все разговоры и голоса, слившиеся в один шум настолько плотно, что невозможно становится что-либо различить. Всегда им «белый шум» воспринимался, как символ пустоты. А сейчас думалось наоборот, что это показатель чрезмерной полноты… Такой полноты, что теряется всякий смысл… Как будто для галочки покрутив ещё несколько ручек, он, плюнув, выдернул шнур радиостанции из розетки. Та, так и не вымолвив ни одного слова, моментально затихла. Михаил оставил немой прибор на столе, не став его далеко убирать. Только в такие моменты жалел он, что не разбирался в электрике. Казалось бы, абсурдно попасть на подобную работу, не зная электрики. Но он попал, потому что больше никто и не соглашался…

Обратная дорога к дому заняла чуть меньше времени, и, уже подходя, увидел он, что девушка покинула жилище и вышла на крыльцо.

– Ну, что? – она выглядела обеспокоенной.

– Да ничего. Связи у меня нет.

Девушка, до этого вытянутая в струну, казалось, выдохнула всем телом, плечи её опустились, и она на секунду прикрыла глаза. Михаилу это показалось несколько странным, как, впрочем, и сами обстоятельства пребывания её здесь. Так что он лишь зашёл в помещение и, забрав нужную связку ключей, вновь отправился наверх к зимнему дому. Тем временем Ира так и осталась на крыльце, вдыхая свежий морской воздух. Она облокотилась на перила, и, казалось, глядела именно туда, где гордо высилась стеклянная макушка маяка.

На смену дню стремительно приходили сумерки. Кое-как прибравшись в зимнем доме, Михаил пригласил девушку расположиться на новом месте. Внутри дом, выделенный ей, несколько отличался от основного. На одной из стен расположился советский ковёр, задающий тон всей комнате. Спальня не отгорожена была стенами, а вместо верстака в углу засело крупное мягкое кресло, в котором явно давно уже никто не сидел, и оттого оно, такое величественное, было покрыто пылью и закидано тёплыми одеялами. Но Ира выглядела вполне удовлетворённой подобным жильём. Казалось, не смущала её неказистость и невзрачность окружения, столетняя пыль и скрипучие половицы. Она, будто в музее, осторожно осматривала всякий предмет, попадавшийся ей на глаза, не решаясь его тронуть. Она подняла взгляд к причудливой старомодной люстре, свисающей с потолка, когда Михаил на всякий случай объяснял ей, что здесь и к чему.

– Так что, если что, обращайся. Я тут внизу, – подытожил Михаил.

– Хорошо, спасибо вам…

Он уже собрался было уходить, но девушка его окликнула:

– Извините, а… Может, у вас есть что-нибудь перекусить?

И действительно, за всеми этими хлопотами Михаил совсем забыл, как и о своём голоде, так и о девушке, которая не бог весть сколько дрейфовала в море и наверняка хотела есть.

– Да, конечно… Прошу прощения. Как раз собирался делать ужин, – сказал он, хотя собирался его делать несколько позже.

– Всё в порядке, я подожду, – она кивнула, – я могу помочь, если надо.

– Да нет, я справлюсь. Отдыхай.

– Окей, – как-то простодушно изрекла она.

– Я тогда принесу тебе сюда, если ты не против.

– А, ну… Хорошо, – девушка на секунду задумалась.

– Я, просто знаешь, привык один… Не пойми неправильно, – Михаилу показалось, что это слегка смутило её.