Заключению браков с иноверцами русская церковь препятствовала. За преступную связь с иноверцем женщина наказывалась насильным пострижением в монашество, затем, позже, в некоторых землях – штрафом. Этот запрет не распространялся на великих княжон, многие из которых были выданы замуж за иностранных королей. Число замужеств ограничивалось нормами христианской морали – не более двух раз.

Как уже отмечалось, древнерусской женщине любого сословия запрещалось вступление в брак с лицами, близкими ей не только по крови, но и по свойству и родству. В «Уставе о брацех» говорится о запретах близкородственных брачных отношений до шестого колена (степени родства). За нарушение этого предписания на Руси карали денежными штрафами.

На родителях лежала ответственность за устройство семейной жизни детей. Пять гривен золота штрафа должны были выплачивать «великие бояре» лишь за то, что они не выдали вовремя дочерей замуж. Принцип неизвестности невесты жениху до свадьбы существовал не везде. Такие подарки жениха невесте, как иголки (казалось бы, символ домашней работы) или плеть, могли выражать в X–XV вв. прежний обрядовый смысл, а не только патриархальную власть мужчины в доме, которая к XVI в. была действительно законодательно закреплена и освящена церковью.

Основанием к прекращению брака считалась лишь смерть одного из супругов, хотя церковная практика располагала широким перечнем поводов к разводу.

Основным поводом к разводу с древности считалось прелюбодеяние, определявшееся по-разному для каждого из супругов. Муж считался прелюбодеем только в том случае, если имел не только наложницу, но и детей от нее. Замужняя женщина считалась совершившей прелюбодеяние, когда вступала в связь с посторонним мужчиной. Прелюбодеяние в результате насилия не считалось изменой.

Летописные свидетельства сообщают о самовольных разводах («роспустах»). Против них выступали и церковь, и княжеская власть. Устав князя Ярослава стоял на защите прежних законных жен, виня непостоянство мужчин.

А в XIII–XV вв. представители церкви вели борьбу против подобных поступков с женской стороны. В случае самовольного ухода жены к другому мужу финансовая ответственность ложилась на ее нового мужа: он платил митрополиту «продажу» (штраф). В XIV–XV вв. возможности такого «роспуста» стали ограничиваться, так как церковь стремилась сократить количество законных поводов к разводу. Разводные грамоты XV в. сообщают, что муж в случае выхода из семьи должен был, помимо штрафа, возвратить жене не только ее приданое и имущество, но и часть нажитого совместно. Жена же обязывалась не предъявлять мужу имущественных претензий.

В ХII-ХIII вв. брак налагал на обоих супругов обязанности по взаимному уходу и содержанию в случае болезни. Причины психологической несовместимости также считались достаточными для развода.

Таким образом, в качестве регулятора матримониальных дел выступала церковь. Церковные законы устанавливали определенные наказания за насильную или несвоевременную выдачу замуж, моральное оскорбление, нанесенное невесте из-за отказа жениха, или несоблюдение других условий для заключения брака, что в конечном итоге отвечало интересам женщин.

Узаконение каноническими памятниками поводов к разводу, правом на который обладали женщины разных сословий, свидетельствует о высоком для Средневековья правовом положении древнерусских женщин. В то же время церковь утверждала принцип покорности и подчиненности женщины. В таинство брака проникали элементы гражданского договора, сделки, которую устраивали родители в стремлении подчинить женщину сперва, при заключении брака, своей воле, а после свадьбы – мужу. Христианская церковь не препятствовала этому.