Так или иначе, но дневные забавы Маше нравились больше ночных приключений. Именно днём происходило всё самое интересное, хотя Маша не переставала надеяться на то, что и ночью рано или поздно произойдёт что-то необычное.

Однажды их с друзьями и подругами занесло на заброшенное кладбище. Про это кладбище ходили разные слухи, противоречащие друг другу. Так, одни говорили, что там когда-то хоронили священников и святых. Другие говорили, что там когда-то хоронили самоубийц. Кладбище неизменно манило своей таинственностью. В современное время там закапывали умерших собак, подохшую скотину, а некий Амирхан похоронил там своего ребёнка, которого жена родила мёртвым. И эта могилка человека, ни разу не видевшего их мир, была единственной свежей. На неё-то и вознамерилась взглянуть в первую очередь компания. Но Маше хотелось посмотреть заодно и на старые, заброшенные могилы, в которых лежали кости людей, которые наверняка видели липовую аллею во всей ее молодой красоте и ухоженности.

«Экскурсоводом» взялся быть деревенский паренёк по имени Вадим. Его дом стоял недалеко от заброшенного кладбища, и очень часто Вадиму приходилось гнать через него коров, которые любили уходить на поле перед кладбищем.

– Ничего интересного там нет, – говорил Вадим. – Обыкновенный лес, так что не стоит ожидать от этого приключения каких-то сильных эмоций.

Но, несмотря на слова Вадима, было страшновато. Со стороны юго-запада ползла огромная туча; она буквально разрасталась на небе с каждым шагом навстречу ей, и, когда компания вошла в кладбищенский лес, туча практически нависла над головами, из-за чего в лесу стало темно, как в предсумеречный час, хотя был только июнь и до захода солнца оставалось ещё очень много времени.

Могилы на этом кладбище были разбросаны хаотично, захоронения производились, видимо, без соблюдения религиозных предписаний. Маша подумала, что вряд ли так будут хоронить попов. Скорее всего, на этом кладбище лежали люди, чем-то провинившиеся перед христианством и не достойные быть похороненными в освещённой земле.

– Что, маловато могил? – говорил Вадим, видя на лицах спутников недоумение. – А вы внимательнее смотрите под ноги: они здесь всюду!

– Ой! – воскликнула одна девчонка, указывая пальцем на коровий череп.

– Да-да, – закивал Вадим. – Есть тут и такие. Но настоящее кладбище крупнорогатого скота находится чуть правее, там, где старая дорога. Раньше туда сносили всю скотину, разодранную волками. А в последние десятилетия несут прямо сюда.

– Так нельзя. Ведь здесь же люди, – сказал кто-то.

– В деревне всё можно.

Кое-где были даже примитивные ограды. Но на большинстве могил не было даже минимального холмика, и определить, что это могила, можно было только по табличке. Имена и годы. Годы и имена. Маша недавно приехала в деревню, а в первые дни своего пребывания в деревне она по обыкновению много думала о своей родне: так человек, приезжающий надолго в гости, поначалу много думает о хозяевах. Когда-то эти люди, лежащие в могилах, тоже были хозяевами; возможно, они даже общались с людьми из фоторамок на стене, возможно, вся их жизнь прошла в этих краях. А Маша приехала из Москвы, чтобы посмотреть на них. Мертвецы всегда воспринимаются как хозяева – какой-то местности, какого-то уклада жизни, какого-то временного промежутка, а люди, смотрящие на их могилы, всегда ощущают себя гостями.

Они как раз вышли на тропинку, рассекающую кладбищенский лес на две части, когда прозвучал первый раскат грома. Стало совсем страшно.

– Вадим, пойдём отсюда!

– Сейчас-сейчас. Мы будем возле могилы сына Амирхана уже через полторы минуты, если срежем вот здесь.