Порой Маша задумывалась о том, видят ли её мохнатые шмели, собирающие нектар? Чувствуют ли они её присутствие? Наверное, да, ведь они не подлетают к тем цветам, которые растут прямо возле неё. Но в то же время они не стремятся поскорее покинуть то место, где есть человек. Они доверяют…

– Забор надо доделать! Хватит пьянствовать! – временами доносилось со стороны дома, когда солнце было уже высоко. – Всю водяру выхлестали вчера!

– А я на горку пойду. К Алику.

– Отравимся его самогонкой!

– Что, в Серпейск предлагаешь ехать?

Вся прелесть меркла. Весь восторг, связанный с ощущением грядущего чуда на фоне красоты и аномалий, угасал. Начинала то и дело хлопать дверь на терраске, скрипели ручки вёдер, уже с самого утра накалялись страсти.

– Умойся хоть! Посмотри, на кого похож! Не позорься перед женой Алика!

Не такой уж он и чудный, этот день. Когда-нибудь в её жизни будет ещё жарче, ещё аномальней. Возможно, когда-то всё лето будет необычайно жарким. А сейчас надо готовиться к вечеру. Может, вечер принесёт что-нибудь новое. А вдруг – чудо настанет тогда, когда вновь появится роса, когда ребята вновь пойдут по ней в клуб-баню.

– Кстати, где Маша? Может, её отправить на горку?

– Да с какой стати ребёнок будет тебе покупать самогонку? Совсем обленился!

А до вечера остаётся только читать. Возможно, попадётся какая-нибудь интересная книга, такая, например, как «Жена Аллана» Хаггарда – рассказ о мужественном путешественнике Аллане Квотермейне и его жене Стэлле. Повесть заканчивается грустно: жена умирает, а Аллан возвращается в апельсиновую рощу, ныне заброшенную, в которой они со Стэллой признались когда-то друг другу в любви. Маша надеялась, что на свете много ещё не заброшенных прекрасных мест. Интересно, сколько состоялось признаний в любви в липовой аллее, рядом с которой находится клуб-баня?

Но даже после того, как Маша сама начала ходить в клуб-баню, повесть Хаггарда оставалась одним из самых приятных воспоминаний. По крайней мере, эта повесть была точно лучше развлечений молодёжи. Каждый день Маша ждала вечера. И каждый вечер её охватывала неимоверная скука, противостоять которой не могли даже мысли о том, что жизнь только начинается. Как выяснилось, воображение не обмануло Машу, когда рисовало ей в её импровизированном «клубе», что главным развлечением людей, собирающихся в подобных местах, являются выпивка и сигареты. На бутылку самогонки в клубе-бане собирали деньги всей компанией целый час, а потом отправляли «на горку» кого-нибудь «молодого». Сигареты с фильтром – «Ява» в мягкой пачке и «Тройка» – были предметом роскоши, они курились только в особенных случаях – между первой и второй бутылками, во время деловых переговоров о том, что некий Эдик может отвести их всех в Серпейск к «давалкам», а также «напоследок», когда вся компания выходила из клуба, вставала в круг и дымила, к неудовольствию многих дрожащих от холода девчонок. Видимо, могущественные, заросшие крапивой липы, уходящие ввысь, внушали всем рудиментарное уважение к романтике, и стоявшим возле них молодым людям не хотелось осквернять природу, у которой были лучшие времена и лучшие свидетели, запахом «Примы».

Самое страшное было в том, что в клубе-бане были те самые девочки и мальчики, с которыми Маша когда-то играла, когда её посылали за молоком. Неужели человек способен так сильно измениться? Неужели они об этом всегда мечтали? Или же ничего страшного не происходит, просто в каждом возрасте свои радости? Но почему Маше эти радости приносят лишь скуку и ощущение неправильности и нелогичности всего происходящего? Она что, осталась в детстве? Или же перешла во взрослость, миновав подростковый и юношеский периоды?