Итак, принца крови, этого надменного турка, держат полчаса в приемной. У меня на глазах его лицо наливается кровью, он едва сдерживает бешенство, а тут еще перед ним маячит другой посол, венгерский, некий господарь Владислав Цебеш, за голову которого султан назначил награду в сто тысяч динаров. Черт возьми! Милейшая встреча! Если бы у турка была его сабля, боюсь, резня началась бы прямо в приемной со всеми вытекающими международными последствиями.

Наконец нас приглашают в зал совета. Принц Измаил Бей достает ноту протеста, в которой пираты и грабители волшебным образом превратились в мирных купцов, а требования Оттоманской империи соответствуют не нанесенной им обиде, а ее непомерным аппетитам. Десять тысяч марок компенсации! База в Эгейском море «согласно воле султана, да хранит Его Аллах»! Разрешение на оккупацию турецкими войсками Далмации! Турция явно искала повод для начала войны. Я знала, что в Стамбуле неспокойно. Султан всего три месяца назад зарезал своего брата, и ему было просто необходимо укрепить трон победоносной войной против христиан. И даже непобедоносной. Сплавить неспокойных янычар подальше от столицы, пусть режут они и режут их к величию Оттоманской империи. О чем я и сообщила Совету, а также совершенно конфиденциальную информацию о том, что посол не просто так посол, и слон, которого он показал членам Совета – это знак его высоко происхождения. Сообщила я и о том, что принц недоволен его назначением в Венецию, справедливо считая почетной ссылкой. И он готов начать борьбу за трон, если его поддержат венецианцы. Совет отнесся к этой информации прохладно, но зато его почему-то страшно заинтриговало, какой флот и в каком количестве был послан на Кипр. Верно, они ожидали подвоха от сеньора Антонио, справедливо полагая, что он их надул с продажей и перепродажей добычи, потому-то им и нужны были достоверные сведения от самого султана.

Спросили меня и о личности Владислава Цебеша. Я честно и откровенно рассказала о тех слухах, что доходили до меня: о несусветной жестокости сего господаря – о посаженных на кол и об отрубленных головах, что привешивал он к луке своего седла. Сообщила и о том, что в личном разговоре господарь не опроверг с возмущением эти слухи, как злостную клевету, пятнающую его благородное имя, а уклонился рассказать о своих подвигах, как если бы ему нужно было что-то скрывать, сообщив, цитирую: «Есть моя вина перед Богом, о чем я скорблю, но это мой долг и мой крест». Интересно, о чем бы вы подумали, получив такой ответ? Вот о том же подумала и я: венгерскому господарю стыдно говорить о своих деяниях, которые не делают ему чести, как благородному человеку.

Тут меня вышибли с Совета, а Венгерского посла принимали уже без меня, что вообще-то является возмутительным нарушением протокола, на что члену Совета от моего клана сеньоре Маргарите было решительно начхать.

Позже мне сообщили, что Никколо Арсини драл глотку, обвиняя меня в некомпетентности. Совет принял решение объединиться с Венгрией в войне против Турции. Логика потрясающая. Если Турция начнет войну с Венгрией и разобьет Венгерское королевство, то басурмане усилятся. Будто бы Турция испугается нашего союза и это нас спасет! Все равно Порта будет воевать, но уже нам не удастся отсидеться при конфликте Турции и Венгрии. И вопрос: куда первоначально пойдут турецкие войска? не в Далмацию ли? А если будут разбиты наши войска, не все ли нам равно, что станется с Венгрией? Ладно. Я не комметрирую мудрость Совета. Официально меня о решении не уведомили. На каждом переулке кричали: «Война! Война!» Венгерский посол спешно отбыл на родину, даже не оповестив о том меня. Одним словом, я поняла, что положение мое аховое. По сути, со мной не считались как с министром, а это означало крах моей семьи, но что хуже, и крах Венеции. Совет пренебрег возможностью сделать султаном Турции своего ставленника, зато ввязался в непонятную военную интригу. Хотя, что тут непонятного, на военных расходах всегда можно погреть руки, а там хоть трава не расти.